Рядом все еще сражался богатур Хейдорха. Маленький шустрый ханец, бившийся без доспехов, наверное, смог бы одолеть его, если бы обладал свободой маневра. Но ханец в первую очередь старался не пропустить врага к своему господину. И это обстоятельство сковывало его движения.

Вот и сейчас, вместо того чтобы уклониться от сокрушительного удара, как Бельгутай уворачивался от железной гирьки на цепи, он остался стоять на месте. Только прикрылся своими железными крюками.

Но обрушившийся сверху меч был слишком тяжел, а удар имперского воина – слишком силен. Крючья, захватив клинок, не смогли ни остановить его, ни отвести в сторону, ни вырвать, ни переломить. Острие меча рассекло ханьцу левую руку от плеча до локтя.

Один крюк упал на пол. Зато вторым раненый ханец умудрился подцепить противника за ногу.

Рывок… Закованный в железо латник с грохотом рухнул навзничь.

Впрочем, больше ничего ханец сделать не смог: к нему уже подскочил Бельгутай. А раненых врагов он добивал столь же хладнокровно, как и женщин с оружием. Особенно если раненые все еще оставались опасными противниками.

Ханьский крюк попытался поймать юркую саблю. Но одного крюка для этого было недостаточно.

Секущий удар. Кровавый фонтан…

Все! Теперь путь к ханьскому чародею – свободен. До огромного, сияющего алмазным блеском трона и стоящей возле него фигуры в зеленом плаще и островерхой круглой шляпе оставалось всего ничего.

* * *

Угрим нанес свой удар как раз в тот момент, когда противник отвлекся на Бельгутая. Тимофей видел, как ханец простер руку к нойону, но так и не успел завершить волшбу.

Целый сноп огненных копий, словно сброшенная сверху воротная решетка, накрыл ханьского чародея. Копья царапнули пол, оставив перед Кощеевым троном косые дымящиеся росчерки.

Пол сморщился, как кожа старухи. В нескольких местах в каменных плитах появились глубокие рваные борозды, похожие на следы от когтистой лапы. Причем в канавах, процарапанных колдовскими когтями, запросто смог бы укрыться человек.

Труп ханьской девы-воительницы, которую с таким трудом одолел Бельгутай, размазало в кровавую кашу. По всей зале разлетелись звенья порванной цепи от ее кистеня. В бесформенное месиво железа и плоти превратило тяжеловооруженного латинянского рыцаря и свалившего его ханьца, также попавшего под саблю Бельгутая. Татарский нойон, на свое счастье, успел вовремя отскочить в сторону.

Отшвырнуло оба лежавшие под троном магических кристалла. Один самоцвет, сверкнув гранеными боками, закатился в глубокую канавку.

Далеко – к лестнице – отбросило и желтолицего чародея. Отбросило, но не убило. И даже, кажется, не поранило всерьез.