Тимофей тоже начинает пятиться. Вряд ли удастся спастись от такого взрыва, едва ли он сможет избежать смерти, но и оставаться возле трона, под который положены громовые шары – выше его сил. Ноги сами тянут его назад. Хотя и кажется, что ваты сейчас в них больше, чем костей.

А Кощей все дышит. Улыбается. Жмурится, как пригревшийся у печки кот. Изо рта твари валит густой пар. Мысли Тимофея по-прежнему свободны. Еще бы немного так. Пока не догорят фитили.

Бельгутай стоит возле лестницы. Рядом с замороженным ханьским магом. Нойон опустил саблю. Тоже уже все понял?

А может плюнуть на все и рвануть туда – на лестницу? И по ней – наверх. Нет, нельзя. Резкое движение нарушит тишину, привлечет внимание и тогда…

Очередной глубокий вдох Кощея обрывается. Струйки пара, поднимающиеся изо рта – словно срезанные невидимым ножом. Кощей больше не дышит.

Распахиваются глаза. Кощей смотрит на него, на Тимофея. Смотрит на Арину. Под ноги и под трон он пока не смотрит. Глаза его мутны и полны удовольствия.

Но взгляд постепенно проясняется. Теперь в мертвых холодных глазах читается сожаление о закончившемся наслаждении. Взор твари становится все более осмысленным.

Тимофей чувствует нарастающую панику. Страх – противный, липкий, всеобъемлющий парализует волю и мысли. В голове – пусто. Наверное, только это и спасает Тимофея от неминуемого разоблачения. Видимо, Кощей чувствует страх. Но пока – только его. Кощей принимает страх слуги как должное и не стремится копнуть глубже.

Медленно-медленно тянутся мгновения.

Наконец Кощей заговорил. Голосом Угрима. Только очень тихим, с хрипотцой.

– В этой крепости слишком мало людей, – произнесено это было с такой печалью и с таким сожалением, что Тимофею на миг показалось, будто Кощей вот-вот расплачется. Глупо, конечно. Вряд ли такое чудовище вообще способно плакать.

Потом мысли Тимофея потекли в направлении, заданном словами твари.

В этой крепости? Мало? Людей? Ах, вот, значит, как! Через разбитый люк и открытые проходы подземелья тварь успела выдышать весь Острожецкий гарнизон!

Тимофей ужаснулся. И обрадовался: хорошо, очень хорошо, что сейчас думалось об этом: в голове вновь ощущалось чужое присутствие.

Наверное, Кощей почуял радость, пробившуюся сквозь страх. Тварь заволновалась.

– Почему ты с факелом, слуга? Почему человек, которого я приказал убить, еще жив?

«Я убиваю его… Убиваю… Убиваю… Уже… Скоро… Он умрет… Сейчас…» – мысленно затараторил Тимофей. Не очень связно, но очень-очень быстро.

Кощей нахмурился, почуяв неладное. Однако вставать с трона не счел необходимым. Навья тварь была слишком уверена в своем могуществе и неуязвимости, чтобы всерьез опасаться чьих-то козней. Но тварь была удивлена, раздражена и обозлена.