Ей не нравилось происходящее.

– Колдунья, а ты куда? – Кощей отвлекся от Тимофея. – Разве я тебя отпускал?

Тимофей очень надеялся, что гречанка умеет укрывать свои мысли лучше, чем он.

Арина забилась в одну из канав, выцарапанных в полу колдовством Угрима. Распласталась, уткнувшись лицом в искрошенную плиту.

«Крысий потрох! А ведь хорошее укрытие! – промелькнуло в голове Тимофея. Хорошее и уже, между прочем, испытанное».

– Укрытие? – незамедлительно отреагировал Кощей. – Какое укрытие? Укрытие от чего?

Смех Кощея, разнесшейся по тронной зале, был громким и неожиданным.

Почему он смеется? Тимофей был удивлен и озадачен. Но удивление, затмившее мысли и чувства, позволило выиграть еще несколько мгновений. Он тоже бросился к спасительному углублению. Прыгнул в глубокую борозду. Всем телом прижался к земле и разбитому камню.

– Падаете ниц? – хохотнул Кощей. – Или пытаетесь спрятаться? Что ж, первое – похвально. Второе – глупо. Тот, кого я хочу убить, умирает всегда.

Понятно… Навья тварь решила, что и Тимофей, и Арина укрываются от ее гнева и от ее магии.

Стоять остались только Бельгутай да ханьский маг, замороженный Угримовой волшбой. Но ханец был мертв. А находившийся рядом с ним нойон оказался слишком далеко от спасительных канав-борозд. Он был обречен.

Кощей, впрочем, даже не взглянул на кочевника. Татарин пока его не интересовал. Он обращался к Тимофею и Арине.

– Вы, люди, всё такие же жалкие, как и тысячи лет назад, – хмыкнул Кощей. – Вы всю свою короткую жизнь стараетесь казаться значимыми, вы постоянно пытаетесь что-то доказывать себе и другим. Но на самом деле вы – ничто, потому что за каждым из вас приходит смерть, которая в ничто же вас и обращает. Зная об этом, вы тем не менее гоните мысли о неминуемой кончине прочь. Однако на краю могилы дыхание смерти сдувает с вас спесь.

Тимофей стиснул зубы. Правда… Неприятная, колючая, отвратительная, но ведь правда же – не кривда – звучала сейчас в устах Кощея.

– Без вечной жизни вам не обрести подлинного величия, – продолжал он. – Без избавления от страха перед смертью вы никогда не станете по-настоящему свободными. И это у вас в крови. И это для вас навсегда. Это рок, от которого вам не спастись.

Тварь знала, о чем говорила. Тварь не скрывала превосходства бессмертного и кичилась им.

– В ваших жалких смертных душонках ничего не меняется. В вашем жалком смертном мирке не появляется ничего нового. Разве что магии становится меньше. И маги становятся мельче. И человеческая жизнь короче. И даже то, что прежде было достойно уважения, со временем стирается в порошок.