Дым постепенно рассеивался, пыль оседала. Магический свет освещал залу все так же ярко и холодно.

Трупы, лежавшие на открытом месте, выглядели ужасно. Некоторые были разорваны на куски. Некоторые сметены к стенам и изломаны о камни. Некоторые буквально изрешечены острыми адамантами. В черепах и телах покойниках зияли крупные дыры. Топорщились вывернутые под неестественными углами полуоторванные конечности. Блестели вывернутые внутренности.

От осколков ханьских шаров и града острых кристаллов мертвецов не защитили ни кольчуги, ни пластинчатые латы. В глубоких ранах сверкали застрявшие в телах и перемазанные кровью алмазы. Пол залы был усеян блестящими адамантовыми россыпями.

Куда-то смело Бельгутая. К лестнице отбросило расколотый надвое труп замороженного ханьского колдуна. Прах Угрима и вовсе рассеялся без следа.

На месте Кощеева трона дымилась воронка в полторы сажени глубиной. Самой твари нигде видно не было. Все? Конец?

Самой – нет.

Зато куски твари…

Тимофей обратил внимание на странное шевеление и трепыхание разорванной плоти среди неподвижных мертвецов. Кощей Бессмертный, Кощей Неупокоиваемый, Кощей Неуязвимый, Кощей Несокрушимый – даже расчлененный на части, он все еще продолжал жить.

И кровь твари…

Пространство перед троном было заляпано черными пятнами, мало похожими на обычную человеческую кровь. Кощеева кровь густела, однако не запекалась. Темные ручейки и нити сукровицы – вязкие и липкие – тянулись друг к другу через разбросанные взрывом самоцветы, через грязь и пыль, через неподвижные изуродованные трупы, не мешаясь ни с чем, но постепенно связывая натекшие лужицы в единую сеть. Даже разметавшийся по зале мелкий крап соединялся тонкой едва заметной подрагивающей паутинкой. Воссоединиться стремилось все, до последней капельки. Не терялось ничего…

«Единение частей целого, – вспомнилось Тимофею. – Начало вечной жизни и вечной власти НЕУПОКОЕННОГО». Он вдруг с тоскливой отчетливостью осознал: нет, это еще не конец. Далеко не конец. Если конец этому вообще есть. Если вообще можно прикончить ТАКУЮ тварь!

Жуткое тошнотворное действо шло уже вовсю. Крупные куски, мелкие частицы, потеки и капли крови буквально на глазах начинали сползаться, стягиваться, находить друг друга, собираться гроздьями. Слипаться, сливаться. И чем дальше – тем быстрее… быстрее… быстрее…

Бесформенные окровавленные ошметки тулова подобно большим и маленьким слизням стекались в лужах крови навстречу друг другу. Рваные хрящи и жилы извивались, словно хвосты и щупальца. Сплетались, стягивались, скручивались и увязывались жирные склизкие змеи разбросанных по зале кишок. Соединялись, вновь обрастая плотью, кости цвета жженной древесины. Оторванные руки скребли длинными тонкими пальцами пол и волочили за собой вырванные куски плеч, ключицы и ребра. Ноги сгибались в коленях и, отталкиваясь от пола пятками, как гигантские членистые гусеницы подползали к развороченному тазу. Пальцы на ступнях шевелились и помогали движению ног.