Ждать пришлось никак не меньше получаса. А потом дознаватель вернулся с какими-то документами в руках и первым делом уточнил, готовы ли показания.

Чувствуя неприятную неуверенность, я передвинул стопку исписанных листов на другой край стола. Могилевский наскоро просмотрел их и наставил на меня указательный палец.

— Продолжаете утверждать, будто действовали в одиночку? — прищурился он. — У нас есть свидетели!

Я поморщился.

— Ближе к делу.

Дознаватель усмехнулся.

— На имя Воеводы поступило обращение от коллектива Госпиталя, пациентом которого вы являетесь. Пишут, вы совсем плохи. Просто на ладан дышите. Просят не запирать в камеру и позволить проходить лечение. Врут ведь, да?

— У вас есть собственные специалисты, пусть проведут обследование.

— Не врут? — удивился Могилевский. — Сочувствую. То-то вы себя совсем не бережете.

— Так что с мерой пересечения?

— Учитывая обращение, готовность сотрудничать со следствием, отсутствие доказательств в причастности к убийству и отказ Братства провести оценку похищенного имущества, принято решение поместить вас под домашний арест. Подпишите.

Я подписал, и дознаватель указал на дверь. Мы вышли в коридор, и Могилевский придержал меня у лестницы.

— Два момента.

— Слушаю.

— Вы с соседом в списке Линева, я говорил? Поэтому и не закрыли. Но закроют, если появятся улики или пойдет на сотрудничество Братство. Это вам ясно?

— Что второе?

Могилевский помахал у меня перед лицом обращением из Госпиталя.

— Если я узнаю, что вы спите с кем-то из подписантов, пеняйте на себя. Отправитесь в изолятор.

— Белены объелись? — опешил я. — Вам-то какая разница, с кем я сплю?