Она встала.

— А теперь поедем, но не слишком быстро, чтобы никто ничего не заподозрил. Осколд не дурак, и я думаю, что это Озокан своим безрассудством толкнул отца на такую глупость. Я спасла тебя единственным способом, который знаю, Крип Ворланд, хотя, по-твоему, это плохо.

Я пошел за ней из ложбины как преданное ей животное, потому что обнаружил, что, хотя в теле барска живет человеческая сущность, я теперь настроился на новый лад в созвучии с той формой, которую носил, и смотрел на мир уже более правильно. Те четверо, что шли со мной, были не слугами, идущими за хозяйкой, а чем-то большим — компаньоны разных пород были в союзе с той, которая понимала их, и они полностью ей доверяли.

Мы подошли к одному из фургонов, какие я видел тогда, в палатке с клетками.

Мои спутники доверчиво прыгнули в него, открыли лапами неплотно прикрытые дверцы клеток и улеглись там.

Я остался на земле и зарычал. Клетка!

Я в этот момент был больше человек, чем животное, с меня было достаточно клетки в башне Озокана.

Майлин мягко улыбнулась.

— Ладно, Джорт. Это имя я дала тебе потому, что на древнем языке оно означает «Тот, кто является большим, чем кажется»; оно было прославлено, как боевое имя Иимбера из Иитхэмена, когда он выступил против Ночных Болов. Садись рядом со мной, если хочешь, и я расскажу тебе об этом нашем герое и его деяниях.

Меньше всего на свете мне хотелось сейчас слушать фольклор Ииктора, когда я слепо ехал в будущее, казавшееся таким далеким, что только усилием воли я мог думать о нем. Однако я сидел рядом с Майлин и изучал мир своими новыми глазами, которые все еще приносили мне странные сведения.

Потом я начал понимать, что в желании Майлин рассказать было не только намерение отвлечь меня от моего бедственного положения. Она мысленно говорила, и способность моего мозга воспринимать становилась все сильнее и активнее. Возможно, те телепатические способности, которыми я пользовался в своем человеческом теле, все еще работали.

Надо сказать, что я оценил ее рассказ. Речь шла об Иикторе, но не о сегодняшнем, а о древнем, о куда более сложной цивилизации, когда-то существовавшей здесь. Тасса были ее последними представителями. Многое из того, что она говорила, лежало за пределами моего понимания; упоминания о незнакомых событиях и людях вызывали во мне желание пройти к двери, которая изображалась, и увидеть то, что лежало за ней.

Фургон шел не по тропе, а более открытым путем через дикую местность. Мы были у восточных склонов ряда холмов, которые составляли барьер между владениями Осколда и равнинами Ирджара. Но возвращаться в порт в моем теперешнем облике я совершенно не желал.