Я задавал ей вопросы, но она легко и ловко избегала ответов. Я пытался поставить ей ловушку, но думаю, что она знала о моих намерениях и ускользала.

На третье утро, когда мы залезли в фургон, она слегка нахмурилась.

— Теперь мы входим в страну деревень и людей. Возможно, нам придется обратиться к мастерству маленького народа, — сказала она.

— Ты имеешь в виду — давать представления?

— Да. Дорога в Долину одна, здесь нет обходных путей. И мы сможем кое-что узнать о тех, кто проходил тут перед нами.

Мысль, что мое тело ехало впереди, приводила меня почти в шоковое состояние. Это ощущение трудно выразить словами. Майлин все время успокаивала меня, утверждая, что те, кто везут это безмозглое существо, будут бережно хранить искру жизни в нем, потому что в их суеверном представлении всякая небрежность будет иметь роковые последствия для них.

— Я тоже буду участвовать в вашем спектакле?

Она ласково улыбнулась.

— Если захочешь. Если ты согласен, то на твою долю придется очень большая часть, потому что, насколько мне известно, — а мне известно немало — никто еще не показывал барска.

— Но ты мечтала показать.

— Да, я мечтала.

— А что случилось с разумом…

— С разумом того, чье тело ты теперь носишь? Он поврежден. Еще день-два — и я должна была бы из сострадания послать его по Белой Дороге.

— Но сейчас он в моем теле?

— Он чуть жив. Он не страдает, а только слегка поддерживает искру жизни до тех пор, пока ты не вернешься.

— Значит, ты делала такие обмены и раньше?

Я прямо подошел к тому, что давно пытался узнать.

Она посмотрела на меня.

— У каждого свои секреты, Крип Ворланд. Я же сказала тебе — это мое бремя, и не тебе, а мне придется отвечать за то, что случилось.

— И ты будешь отвечать?