— С теми, кто погиб, — внезапно охрипшим голосом ответил Ростик, — ближе к ста. И еще десятка три волосатиков.

— Ну, они считают только живых, — сказал отец Петр, и сразу стало ясно, что он-то считает и павших. — А бакумуры для них и вовсе… Или, например, такой ход. Вы не заметили, как много в последнее время появилось офицеров, которые носят куда более высокий чин, чем вы, ни разу не побывав в бою? Это делается, во-первых, чтобы размыть костяк боевых офицеров, а во-вторых, чтобы их формально всегда можно было переподчинить тем, кто верен, кто будет сохранять лояльность, потому что не способен не то что протестовать, но даже не понимает, зачем нужно протестовать.

— Согласен, — кивнул Ростик. Сейчас, по мере того, как отец Петр все этого говорил, он начинал понимать, против какой силы ему придется выступить.

— Или вот еще. Вы не замечаете, Гринев, что тот, кто имеет склонность к самостоятельности, почему-то всегда оказывается на периферии? Что этих людей почему-то всегда посылают в самые дальние гарнизоны, в самые медвежьи углы?

— Мне казалось, что несамостоятельные ребята в этих «медвежьих углах», как вы сказали, просто не справятся. Взять, к примеру, Одессу. Там оказались грамотные люди, они быстро поставили дело.

— Да, Одесса, — кивнул священник. — Мне представляется, там создана едва ли не альтернативная власть. В лице бывшего капитана безопасности… Как его зовут?

— Дондик, — подсказал Ростик.

— Да, там есть сложившийся костяк новой администрации. Те бюрократы, которые из боловского Белого дома пытаются внедриться туда, почему-то очень быстро возвращаются назад.

— Отец Петр, — Ростик позволил себе усмехнуться, — а вы не просто тут церковь себе восстанавливаете, вы следите за тем, что происходит, и весьма тщательно.

— Да, я не просто служу в храме, я слежу за тем, что происходит, — согласился отец Петр и стал подниматься со своего стула.

Рост тоже встал, они пошли к выходу.

— Если бы вы попросили моего совета, я бы вам, Гринев, посоветовал перебраться в Одессу, хотя бы на время. Там, как я понимаю, вам было бы легче служить.

— А если бы они меня сюда стали требовать?

— Я бы не заметил их. — Отец Петр снова очень хорошо, как-то внутренне, про себя улыбнулся. — И научился выставлять аргументы, опрокидывающие эти требования… Я вам это говорю, Гринев, потому что вы легко можете напортачить, выступив преждевременно, а не в нужный момент, когда действительно можно будет сменить руководство на более разумное. То есть не окажетесь способны протестовать. Понимаете, вы идете против системы, цельной, слитной, находящейся на пике могущества, а это… опасно.