Ростик попробовал соты, они оказались не хуже тех, что иногда приносила мама, а может быть, в самом деле лучше. При этом он понял, что разговор пошел куда-то не туда, его следовало теперь, как иногда говорил отец, «переначинать».

— Итак, батюшка, вы все понимаете не хуже меня. Но до сих пор ничего не предприняли?

— Я и не должен ничего предпринимать, как вы выразились, — очень тонко, одними глазами усмехнулся отец Петр. — Светская власть — это власть, с которой я не хотел бы спорить ни при каких обстоятельствах. Знаете ли, я бы ни с кем не стал спорить.

— То есть вы не поможете мне? Вернее, — Рост понял, что его топорные формулировки в разговоре с этим человеком нуждаются в уточнениях, — не поможете городу?

— Давайте сразу договоримся, я не считаю, что все идет наилучшим образом. Но, как вы выразились, помогать вам не буду. Это просто не дело церкви.

Ростик пожалел, что позволил налить себе вторую кружку чаю. Такой чай нельзя было выливать, его теперь следовало допивать. Поэтому, прихлебывая, он попробовал еще раз:

— Они ошибаются не просто так, отец Петр. Они приведут нас к катастрофе, я это знаю, я это чувствую.

— Да, я слышал, вам что-то открывается. — По лицу отца Петра скользнуло выражение почти детского интереса. — Впрочем, не будем об этом. Лучше я вам вот что скажу, Гринев. — Отец Петр помолчал, потом начал совсем по-другому, чем говорил еще мгновение назад, — не мягко и сдержанно, а убежденно, напористо и очень уверенно:

— Люди, сидящие в Белом доме и управляющие нами, отнюдь не такие простачки, как вы, кажется, думаете. Отставить их от власти теперь будет не просто, они крепко взяли ее в руки. Они понимают, что главную силу в городе сейчас представляют воины, вроде вас. И они следят почти за каждым, кто имеет значение чуть больше, чем командир, ну, скажем, сотни солдат. И делают выводы.

— Да, — решил Ростик, — пожалуй, если мы, вояки, объединимся, мы можем быть силой. Но слежка, выводы, как вы говорите… Зачем?

— Следят по служебной, официальной части, а не на улице, — хмыкнул отец Петр и допил свой чай. — Вот вы не обратили внимания, как чествовали героев, отстоявших Боловск в сражении на Бумажном холме, и как бы «не заметили» тех, кто отвел не менее, а может быть, более серьезную угрозу в виде черных треугольников и вообще пурпурных?

— А ведь и правда, — удивился Рост. — После битвы на Бумажном я еще обижался, что меня как бы не наградили, а после сражений с треугольниками…

— Об этом я и говорю, — подтвердил отец Петр. — Они сделали вывод, что предоставлять воинам слишком явные знаки внимания — означает усиливать их, а это опасно. И предпочли после последней войны вообще никого не чествовать. Тем более что Божьей волей отражение этой угрозы произошло силами очень малой группы людей. Сколько вас было — человек тридцать или, может быть, пятьдесят?