Рост сунул в рот еще ложку каши, он чувствовал — еще немного, и он разозлится. А это было бы ошибкой, Кошеваров как махровый представитель чиновничества, не должен был почувствовать, что Рост испытывает к ним слишком уж определенную неприязнь.

И все-таки он почувствовал. Дожевал свой плов, выпил какой-то подозрительный на вид кисель, повздыхал и наконец выговорил:

— Никак не могу понять, ты завидуешь или действительно подходишь к этому как человек дела?

— Честно, — отозвался Ростик, — зависти к судьбе всех этих… убогих у меня нет.

Кошеваров опять грустно улыбнулся.

— Если их, то и меня, должно быть, убогим считаешь? — И посмотрел на свою культю.

— Вас нет, — быстро отозвался Ростик. — Иначе я бы сюда не пришел. Вы еще на Земле были на своем месте.

— Так ты хочешь знать, чем завершится твоя попытка восстановить кажущуюся тебе справедливость?

— Не кажущуюся, а настоящую справедливость, — возразил Ростик. — Ту самую, которая не позволит нам влезть в долговременные войны с соседями, которые в будущем… — Он подумал, имело ли смысл говорить о своих предчувствиях, и решился:

— Да, которые в будущем, скорее всего, станут нашими союзниками, потому что очень скоро на нас навалятся куда более сильные враги. И если мы не сумеем устроить справедливую, как вы сказали, систему, то не выдержим даже первого толчка. Поймите, я говорю это, потому что неэффективность, как и во времена прежних коммунистов, опасна.

— Я ведь тоже был коммунистом, — вздохнув, выговорил Кошеваров. — В те, как ты говоришь, времена.

— Но вы не собирались становиться гауляйтером Боловска.

— Не знаю, — очень печально проговорил Кошеваров. — Если бы Борщагов тогда победил, а не ты, может, я бы со временем пошел к нему работать.

— Значит, я не с тем человеком разговариваю? — грустно спросил Ростик. Поднялся. — Спасибо за плов, кисель мне не очень понравился, но тоже спасибо.

И пошел к ступенькам, чтобы обойти дом и уйти из него насовсем.

— Погоди, — позвал его Кошеваров. Ростик остановился. — Что ты конкретно предлагаешь?

— Вот этого я и не знаю. Но полагаю, что так дальше быть не должно. Потому что ответственность размыли до безнаказанности. Потому что холуев наверху стало больше, чем тех, кто может работать. Потому что нам грозят настоящие, а не бумажные опасности, а этого почему-то в Белом доме никто не хочет понять.

— Конституцию, что ли? — удивился Кошеваров.

— А хоть бы и конституцию, если она будет действовать, а не пылиться в шкафу, как советская демократия.

Кошеваров расхохотался, спустился по ступеням к Ростику, хлопнул его здоровой рукой по плечу.