В пять часов возвращается отправленный Люком разведчик и докладывает, что внутренние стены, к огромному сожалению, еще не прорубили, а колии, все-таки, расчистили от хлама, и прибыл новый поезд, доставив в Котел новую партию неконтролирующих себя солдат.

Люди серьезно паникуют, и Люк убеждающее разговаривает с каждым окончательно упавшим духом, всячески подбодряя. А я тщательно исследую каждую комнату, безуспешно пытаясь найти хоть малейший знак оставленный мамой, высматриваю каждую глубоко врезанную замысловатую царапину и загогулину на стенах, надеясь распознать в ней начерченный ею код. Она должна была оставить мне хоть что-то, что поспособствовали вывести меня на ее путь! Но все впустую: нанесенные, вероятнее всего, случайно заковырки не таят в себе никакого смысла.

За четверть восемь по всему Котлу распространяется голос Аарон Селестайн. Она повторяет вчерашнюю речь, призывая к перемирию и сложению оружия, и упоминает сегодняшнее событие — убийство детей. Аарон Селестайн, монотонно бубня, закликает восставших заканчивать бессмысленное противостояние, больше не совершать преступлений и соблюдать общественный порядок. Затем просит всех жителей Департамента-9 оставаться дома так, как вредители убивают детей. И додает:

— Мы избавимся от вредителей! И всеми возможными и невозможными методами возобновим спокойствие!

Весьма странно, что власть сама разожгла в людях жажду борьбы, а, теперь угрожая, пытается ее погасить.

В здании администрации убавляют громкость радиопередатчика. Бледные лица не более десятка находящихся в зале людей заливаются краской, а глаза загораются ненавистью. Наверняка, они понимают, что обречены, но все же мужественно двинутся в бой и, не сомневаясь в своем героическом решении, будут непреклонно стоять перед несвергаемым врагом до конца.

Ровно в восемь в Котле играет гимн — на час раньше, чем обычно.

Дрожит первая низкая, предвещающая беду нота. Раздается пушечный меткий выстрел. Я вскакиваю из-за стола — смертоносная пуля пробивает доску в одном из окон и попадает в широкую грудь стоящей рядом Джойстин, проходя насквозь. Женщина падает, а из несквозной раны хлещет кровь, и расползающаяся лужа, точно ореолом, обрамляет крупное тело мгновенно скончавшейся медсестры. Нарастающее напряжение, тут же перерастает в страшный переполох, и в полнейшей неразберихе все кидаются кто куда: или ложатся на пол в углах, прикрыв голову руками, либо убегают в подвал, пытаясь надежно укрыться в безопасном месте и все-таки спастись.

Доносится черед новых выстрелов. Доски, разлетаясь на острые осколки, отрываются от окон и с грохотом валятся на пол. Более пяти, неумело спрятавшихся, человек, судорожно вздрогнув, на миг застывают в неподвижности и безвольно падают. В голове рухнувшего рядом мужчины, появилась настолько большая дырка, что руку просунуть можно.