Громило бросает меня в тесную яму в подвале Пункта А. Я больно ударяюсь рукой, и, опустившись на сырую землю, потираю ее. На самом деле Пункт А — это давным-давно заброшенный Дом правосудия, находящийся через три таких же мрачных здания от Администрации. Изгои накрывают наспех вырытую яму деревянной крышкой и садятся сверху. Громко чавкая, с насмешкой и некоторой долей иронии обсуждают мятеж, предполагая вероятные концовки.

Понимая, что мне не выбраться, я, обхватив колени, немного успокаиваюсь. И все еще, отчаянно не верю в то, что произошло. Я не должна пересиживать в темной, сырой и холодной копанке, где места для меня одной и нет возможности даже ноги разогнуть, и всю досадливо тянущуюся ночь, слушть, как гремят взрывы и палят ружья. Я должна прикрывать Люка, видеть, что с ним ничего ужасного не приключилось, ведь складывается жуткое впечатление, будто Департамент-9 закидывают бомбами.

Меня не покидает плохое предчувствие. Я больше не могу сидеть, сложа руки, необходимо что-то предпринять. В который раз поднимаюсь, подпрыгиваю, но крышку сдвинуть не выходит.

— Ребята, — обращаюсь я, — выпустите меня, пожалуйста!

— Как ты уже надоела! — недовольно ворчит один.

— Ага! — поддерживает друга второй. — И спать не даешь… А мы ведь люди, нам нужен здоровый сон.

Да как они могут спать в такой неспокойный час! Неужели им плевать с высокой башни на то, что происходит на улице? Скорее всего, иначе бы они тут не околачивались, сторожа меня.

— Пожалуйста! — снова прошу я.

— Замолчи ты! — гавкает первый, ударив громоздким кулаком по крышке ямы.

Минуты тянутся неимоверно долго, и мне кажется, что прошла вечность с тех пор, как я в последний раз видела Люка. Я все больше тревожусь за него. Люк — дорогой мне человек, и если с ним что произойдет… Внезапно меня обуревает тревога: а вдруг в него попала пуля или осколок и его уже нет? Нет! Лишь бы не Люк! Я не могу его утратить, я не знаю, как без него жить. Хотя и злюсь на него, ведь он не имел права отправлять меня сюда. Он распорядился запереть меня здесь, лишь потому, что беспокоится за меня. Наверно, он боится потерять меня настолько сильно, как я боюсь потерять его.

После пяти неудачных попыток вылезти из глубокой копани, сил совсем не остается. И на пару минут я забываюсь беспокойным сном. Меня преследует кровавый давешний кошмар, будто Котел полностью разрушен и осталась только я в окружении сотен смрадных полуразложившихся трупов.

Опрометью проснувшись, отгоняю дурные мысли. И с опозданием замечаю, что наступила гулкая зловещая тишина: изгои не храпят и не бормочут, с улицы не доносится беспрестанное звенящее бахканье и отдаленные хлопки выстрелов. Но приближающийся непарный топот, меня настораживает.