– Это был не принц Бейет.

И в тот момент, после этих слов, ход больших событий начал меняться, и они стали развиваться не в том направлении, в каком бы развивались без них. Все может быть так просто (и так сложно).

Он держал голову высоко поднятой. Калиф только что сказал: «Я хочу видеть твои глаза». Немой держал руку на своем мече, как видел Перо. Разумеется.

– Нет, – возразил Гурчу. – Мне показали портрет сегодня утром, неверный. Я видел лицо Бейета. Визирь хотел, чтобы тебя убили сразу. Я позволил тебе прийти сюда и закончить работу. Зачем ты пытаешься солгать?

– Я не лгу светлейшему калифу. Никогда не лгал. Это был не Бейет.

Ярость, едва сдерживаемая. Говорили, что этот человек собственной рукой обезглавил в ярости своих главнокомандующих, когда ему показалось, что осада Сарантия провалилась. Гурчу произнес, еще мягче, чем раньше:

– Скажи то, что хочешь сейчас сказать, неверный.

И Перо Виллани это сделал.

– Я писал принца Джемаля. В этом платье. В подземелье дворца Бейета по ночам, чтобы меня не увидели. Чтобы этот портрет там обнаружили. Меня представили принцу Бейету на соревновании лучников и велели изобразить его лицо на портрете, иначе я погибну по пути домой. После меня отводили во дворец Джемаля, каждую ночь, и я спал в темноте с его женщинами, чтобы можно было объяснить мое появление ночью во дворе до того, как портрет будет закончен. Ночью меня сопровождали люди из стражи Бейета. Их подкупил принц Джемаль. Вы можете приказать убить меня, мой господин, но я не стану лгать, готовясь к встрече с моим богом.

И выпустив эти слова в реальность, в мир, Перо все-таки опустился на колени. Не пал ниц, но встал на колени. Он держал голову высоко, потому что калиф хотел видеть его глаза.

И поэтому он тоже видел глаза этого человека, повелителя османов, и он уловил то мгновение, когда Гурчу решил, что услышанное им – правда. Когда изменилось его понимание, его воля и желание сделать то, что следовало сделать.

Портрет в ночи. Мужчина, одетый в порфир. Другой мужчина, говорящий правду. В нас есть мужество. И иногда оно удостаивается награды, а иногда – нет.

Немой обнажил меч.

Великий визирь Йозеф бен Хананон никогда не отходил далеко от комнаты, где калиф позволял по утрам писать свой портрет – и беседовать с ним – джадиту.

Ему не нравилась эта идея с портретом с самого начала, а теперь она стала ему ненавистной. Они узнали о подлых, подрывных действиях лживого серессца, совершенных в сговоре с младшим принцем, Бейетом, которого Йозеф считал силой, разрушающей устойчивость в том мире, которому он неустанно пытался придать стабильность.