Эльрик отмалчивался. Крутил на пальце браслет драгоценный, халифом подаренный в благодарность за жизнь спасенную. Не умел владыка вину свою признавать, но чувствовать себя виноватым все-таки умел.

— Он же с тобой, как с рабом последним, говорить посмел. — Ахмази с ненавистью взглянул на браслет. — И наградил — как псу кость бросил. Зачем ты его спас?

— Работа у меня такая, — ответил наконец Секира. — Ты пойми, он же платит мне за это. За то, чтобы я его охранял. А договор нарушать нельзя — это дело чести.

— А я? — ошеломленно выдохнул парень. — А меня ты тоже… как этих? Потому что дело чести?

— Что, созрел наконец-то? — без всякого удивления поинтересовался Эльрик. — Давно пора. И скольким еще, скажи на милость, ты веришь, как мне?

— Никому. — Горько было ужасно. Но хватило сил и мужества горечь за сухостью скрыть. За тоном ледяным. — Я тебе только верил.

— Это плохо.

— Это хорошо!

— Да я не о том, что ты не веришь. Я о том, что нет вокруг тебя людей, которые веры заслуживают. Искать надо, Ахмази. Тебе самому искать.

— Зачем теперь?

— Ты что, передумал халифа менять на более покладистого?

— Я? Я никогда и…

— И в мыслях не держал? Ну-ну.

— Я опять ничего не понимаю.

— А пора бы. Большой уже. Ахмази, между львами и халифом я делаю выбор в пользу халифа.

— Договор?

— Да. Но между халифом и тобой я выбрал тебя.

— А как же честь?

— В этом нет бесчестья. Но, чтобы понять это, тебе нужно стать бессмертным.

— Ты предашь своего господина?