Благодаря помощи Индалы анса могли отпустить свободных людей следить за волшебником. Ализарин задействовал еще и легкие фальконеты. Хотя огненного порошка и не хватало, артиллеристам разрешили стрелять, если подвернется удачная возможность. Иногда пушечные расчеты проявляли чудеса сноровки. Крупных побед пока не случалось, зато мелких было предостаточно.

С каждым разом эр-Рашаль отбивался все слабее.

– Чем он там питается? – как-то спросил Нассим. – Садоводом-огородником он никогда не был.

– Анса говорят, у них стали пропадать люди, – отозвался Аз.

– Он что, ест людей?!

– Так думают анса. Еще и поэтому они так воинственно настроены – до смерти боятся, что будет, если он все-таки воскресит Ашера.

Нассим оглядел пустынный склон – ничего, лишь бурая земля, испещренная полынно-серыми пятнами. Тут не было почти ничего живого.

– Аз, что мы делаем? Неужели это и есть работа Господня?

– Подумайте о том, что станет с правоверными, если эр-Рашалю удастся призвать своего демона.

– Да уж.

– Анса опасаются, что скоро он начнет похищать людей и приносить их в жертву, чтобы закончить обряд.

– В жертву? Каннибализма ему мало?

– Так они говорят. Тех пропавших он, наверное, сначала принес в жертву, а потом съел.

– С чего они так решили?

– В племени хранят воспоминания о древних днях, – пожал плечами Аз. – Они тут ставили ловушки, некоторые – весьма хитроумные. И премерзкие к тому же. Хотят одолжить у нас фальконет.

Нассим не желал рисковать своим оружием.

– Отдайте им то четырехфунтовое, из Гаэти, – предложил Аз. – Оно бронзовое, железа в нем нет. Быть может, Шельмец его и не заметит, пока не окажется слишком близко.

Эр-Селим все продумал. Тот фальконет и так установили в естественном укрытии на подходах к лагерю анса – так, чтобы нельзя было увернуться. Аз мало что мог противопоставить волшебству эр-Рашаля. Почти все их планы строились на прирожденной заносчивости Шельмеца.

«Бум!» – раскатилось по Горе. В небо поднялось облако дыма, а потом его понесло ветром вверх по склону.

– Ого! – удивился Аз. – Поглядите-ка, как улепетывает! Шустро бегает. В его-то годы.