Сочия ведь не то что он – не станет пренебрегать полезными дарами Зари.

– Хорошо же она скрывала свои намерения, – посетовал монах.

– Просто чувствовала себя несчастной. Здесь ей нельзя быть Вдовой.

– Это-то я знал, но не понимал, как ей на самом деле плохо.

– Вы о чем задумались?

– Да ни о чем. Разве что о том, каково придется Раульту и Шардену.

Мать предпочла родным сыновьям войну – какие из них теперь вырастут мужчины?

– Они уже привыкли, что ее нет рядом.

Свечка хмыкнул.

– Дети крепче, чем вы думаете. Со мной так было. Сначала кричишь и бранишься, а десять минут спустя уже не помнишь, из-за чего сыр-бор. – Сочия вдруг погрустнела. – Ни Раульт, ни Шарден, ни даже Люмьер не узнают своих отцов.

– Ты думала об этом.

– Когда появляются дети, начнешь тут поневоле думать.

– Если только ты не Кедла.

– Она тоже о многом думала, уж поверьте. И до сих пор себя грызет.

Может, и так.

– Она боялась причинить вред детям. В прямом смысле.

– Знаю. Те же страхи терзают и меня. Но я-то не могу вот так просто взять и сбежать.

– У нее была и другая беда. Началось все с Надежды.

– Знаю. Но Кедла не желает, чтобы это было правдой.

Брат Свечка подумал, что Кедла еще как желает, чтобы это было правдой, – только с Сочией. Быть может, именно потому и решилась сбежать – понимала, что это невозможно.