Речь его была сбивчива, металла в голосе не чувствовалось, но при этом он подался вперёд и смотрел прямо в глаза, почти не мигая. Создавалось впечатление, что майор говорит искренне, но сомнения оставались. Выработанная годами службы привычка сомневаться во всех и во всём мешала кому-либо доверять, не имея на это серьёзных оснований.

Стало тихо, только в печурке трещали дрова, ветер протяжно выл за окном, поскрипывала табуретка, на которой сидела Маргарита. Отставной ведьме явно было не по себе, и она ёрзала, поминутно поглядывая на горку серебряных монет, сваленных возле локтя майора.

И тут из-за входной двери донеслись голоса.

– Отвяжись! Чего докопался? – верещала Яна.

– Не сходи с ума, примёрзнешь, – доносился голос Корнея.

– Не твоё дело!

– Свалишься – возись тут с тобой…

– На себя посмотри, дохлятина!

Дверь распахнулась, и первой вошла Айна. Она успела скинуть рукавицы и прислониться спиной к печке, прежде чем Корней чуть ли не силой затолкал Яночку в дом и старательно прикрыл за собой дверь.

Казалось, он в тот же миг забыл о существовании предмета своей сердечной привязанности. Даже не стряхнув снег с валенок, он прошагал мимо Яны прямо к столу, взял недопитую майором кружку с остывшим чаем и большими частыми глотками осушил её.

– Нас окружают, – заявил он, глядя сверху вниз то на Лейлу, то на майора. – Танки, самоходки, ракетные залповые системы. Их сотни. Со всех сторон. Как думаете, майор, что бы это значило?

– Брешешь ты всё! – Маргарита сгребла со стола деньги, которые не успела проиграть. – С утра зенки залил, вот и видится ерунда всякая.

Вместо ответа Корней сорвал с головы ушанку, смёл ею со стола несколько уцелевших карт, кружки из-под чая и монеты, затем достал из-за пазухи комок серебристого металла, скатал его в шарик, бросил на столешницу, и тот ровным слоем растёкся по замызганной клеёнке.

– Эй, ты чего творишь?! – запоздало попыталась возмутиться Маргарита, но тут же умолкла, округлив от удивления глаза.

На столе выросли впадины и возвышенности, припорошённые снегом, местами поросшие чахлым кустарником. В ложбине возникла избёнка, а по извилистой дороге, пролегающей за грядой пологих холмов, ползла колонна бронетехники. Танки и самоходки, окрашенные в белый цвет, почти сливались с местностью, а вот ракетные установки, похоже, перебросили сюда из южных уездов, пограничных с Шри-Лагашем. Иначе невозможно было объяснить их ядовито-зелёную раскраску, которая могла считаться маскировочной лишь во влажных субтропиках. Боевые машины съезжали с дороги и занимали позиции. Расчёты тут же расчехляли стволы. Видимо, подъём по тревоге был настолько спешным, что перед выездом они просто не успели этого сделать. Навскидку можно было насчитать порядка двухсот штурмовых танков Т-300, полсотни пятидюймовых самоходных гаубиц «Ромашка», столько же систем залпового огня «Суховей» и ещё три десятка тактических ракетных комплексов «Пахарь-У». На самом краю стола разгружался тяжёлый экраноплан, из которого по сходням выползали двенадцатидюймовые самоходные бомбарды «Калач», способные метать двадцатипудовые снаряды, оснащённые вакуумным или даже атомным боеприпасом на расстояние до сорока вёрст.