— Кони устали? Мечек? — спросил князь утомлённо.

— Не то. — Мечек укоризненно покачал взмокшими седыми кудрями. — К тому я, что отныне идти нам конными по землям враждебным. Где все против всех и друг с другом противники. Как будем, князь?

— Хорошо сказал, Мечек. Прям как полтеск. — Князь то ли улыбнулся, то ли оскалился злобно. — Ничего не понять!

— Мечек хочет сказать, что тут война и не ведомое никому малое войско посекут те или другие, — согласился Рагдай, неожиданно мрачнея. — Чтоб не путались среди них. Тем более каждый может подумать, что ты приглашён врагом для тайных, коварных дел. Или в поле под стрелы подставят, или ночью в ножи возьмут. Прав Мечек.

— Трогать никого не будем и пройдём, клянусь Перуном, — встрял Семик.

— Нет. — Кудесник махнул на него рукой. — Если б в твоих землях, князь, у стен Каменной Ладоги, ходила рать неведомая, но малая числом и на слово твоё отвечала, что, мол, без злых мыслей?

— Спрошу кто и пущу с миром. А владыку, в чьи земли двинутся, с гонцом упрежу, — неуверенно ответил Стовов.

— Да, так было с забредшей к Ладоге ратью Готы Валынского. Он шёл в обход Ятвяги на Ладов. Что ты с ним сделал? Сколько мечей с кольчугами поимел? А за иной меч десять коров дадут. И тут тоже… — вздохнул Рагдай, не меньше князя огорчаясь.

— Они тогда первые напали! — ответил князь, косясь на то, как варяги бережно перемещают по склону носилки с конунгом Вишеной, а тот, приподнявшись на локте, глазеет по сторонам, словно младенец, словно впервой всё: деревья, небо, птичий щебет.

— Ничего, отобьёмся, — сказал Семик, упирая в бока кулаки.

— Ночью пролезем. Лесами, — поддакнул подошедший Оря.

— Виру за проход плати и иди, — опять сказал Семик.

Стовов, покосившись на Рагдая, сказал зловеще, тихо, так чтоб не было другим слышно:

— Чего ж ты мне это ещё в Шванганге не сказал, ведун ты наш ясноглазый. Это ж погибель нам верная, клянусь твоим теменем!

Князь тяжело поднялся среди своих соратников, громадный, свиреполицый, взялся за ворот своей кольчуги, словно она душила, пальцы сделались белыми под перстнями. Никто не удивился, если бы князь сейчас разодрал до пупа кованую вязь. Но Стовов только стянул её через голову, отбросил на грудь Семика, едва не сбив его с ног.

— А если б я сказал это? — так же тихо спросил Рагдай, на всякий случай распахивая плащ, чтоб рукоять меча оказалась открыта. — Неужто ты не пошёл бы за таким золотом? Неужто теперь повернёшь? На посмешище Чагоды, Водополка и Ятвяги?

Стовов, скрипнув зубами, прошёл сквозь обступивших его. Рыкнул на подвернувшегося Полукорма с Рупертом, притянул за ворот трясущегося проводника: