Облегчение наступило мгновенно. Ласковая алая волна омыла меня изнутри, вымывая из головы розовые и серые пятна боли. Модификация «Клина». Для Волков Карреры – только самое лучшее. Я усмехнулся, наслаждаясь эндорфинным кайфом, и начал нашаривать в кармане антирадиационные капсулы.

Вот теперь я зашибись как функционален, Вирджиния.

Вытряхнул из шприца пустые оболочки из-под болеутоляющего. Зарядил антирад, защелкнул затвор.

Видел бы ты себя, Ковач. Умирающая, разлагающаяся куча клеток, смётанная на живую нитку химпрепаратов.

Это было не в стиле Вирджинии Видауры, так что, наверное, снова проявился Могильер, переходя в атаку после ночного отступления. Я постарался не думать ни о чем, кроме функциональности.

Ты надел эту плоть всего пару дней назад и скоро, если тебя прежде не убьют, снова ее снимешь…

Да знаю, знаю.

Дождаться тоненького взвизга. Дождаться красноглазого подмигивания.

Укол.

Зашибись как функционален.

* * *

Приведя одежду в относительный порядок, я проследовал на звук голосов, доносящихся из камбуза. Все участники вчерашней вечеринки были в сборе, за исключением Шнайдера, чье отсутствие сразу бросалось в глаза. Завтрак был в разгаре. Мое появление сорвало некоторое количество аплодисментов. Крукшенк ухмыльнулась, толкнула меня бедром и вручила кружку кофе. Судя по ее зрачкам, не один я прибег к помощи армейских медикаментов.

– А вы-то когда встали, ребята? – спросил я, усаживаясь.

Оле Хансен сверился с ретинальным дисплеем:

– Около часа назад. Люк вот предложил свои услуги в качестве повара. Я сгонял в лагерь за провиантом.