— Я скорее заинтересован вопросом изначальных ересей.

— О, это интересно. Спрашивай.

— Сотворение мира, как оно произошло на самом деле? В Слове Кузнеца говорится, что Он сотворил мир, но до рождения Молотодержца, — маг затянулся, следя за лицом падшего ангела, — были и другие великие культы, провозглашавшие своих богов демиургами Валемара, начиная с…

— Все правда.

— Э… что?

— Все.

— Но как такое может быть?

— Так и может. Если люди верят, что демиурги создали водяной шар, а потом на него шмякнулся исполинский дракон, — это правда. Если люди верят, что мир находится на вершине великого дерева, выросшего из сердцевины вселенной, — это правда. Если люди верят, что мир плосок, а солнце и луна поднимаются на небосвод, толкаемые вселенскими гигантами, прячущимися за горизонтом, — это правда. Если люди верят, что за вратами смерти их ожидает загробный мир, пусть хоть этих миров будет миллион, по одному для каждого отдельно взятого народца — это тоже правда. Тобиус, для смертных параметры веры и истины не всегда совпадают, но для богов вера плавно и естественно перетекает в истину, пока есть кому верить. Прежде сказать что-то такое было бы для меня невозможно, ибо ангелы, особенно те, что из первого лика, неотъемлемы от Отца, и Его истина есть наша истина. Теперь я свободен от той связи и могу говорить правду.

— И тебе ее не хватает, этой связи? — Тобиус произнес эти слова раньше, чем успел себя остановить, и одна из светлых фигурок под командованием демона споткнулась и упала, не завершив хода.

— Больше всего на свете, — свистящим шепотом ответил Агларемнон. — Ты не против, если я перехожу?

Возможно, неосторожные слова повлияли на ритм игры, а возможно, просто пришло время перейти из того, что Тобиус про себя обозвал "бодрым стояловом" к бою, но дальше игра ожила. Отряды столкнулись, фигуры одна за другой отправлялись вон с доски, боевые построения рушились и перерождались, Талбот Гневливый и Агларемнон сцепись насмерть, а Тобиусу оставалось служить немым исполнителем планов архимага, поэтому когда "бойня" вдруг прекратилась, он не сразу понял, что произошло.

— Утро пришло, о, милый друг, — почти нежно улыбнулся демон, откидываясь на камень как на спинку удобного кресла, — ты продержался порядка семи часов. Для человека это поистине великое достижение. Какая сноровка! Какая сосредоточенность!

Тобиус осмотрелся и с удивлением понял, что сквозь прохладный поутру лесной воздух уже скупо сочатся багряные лучи утреннего солнца. Появилась свежесть, которой он прежде не замечал, голова, потяжелевшая за бессонную ночь, слегка прояснилась, и на краткий миг ему стало спокойно и хорошо, словно он родился заново, сбросил все ноши, крепившиеся к его душе мясницкими крюками, всех простил и сам получил прощение. Это чувство являлось тем, о чем все люди мечтали, сами о том не подозревая, и подобно красоте бабочки, оно было мимолетно.