Воцарилась тишина. Один громила шагнул вперед и поднял меч. Расстегнул на ножнах застежку. Вивенну затошнило – скорее даже это было воспоминание о тошноте, чем подлинное чувство. Она в ужасе попятилась.

Головорезы окружили дружка как завороженные. Один потянулся к эфесу.

Державший меч нанес удар. Не обнажая клинка, он чиркнул им по лицу товарища. Меч закурился черным дымом, который поднимался от крохотной видимой полоски лезвия.

Все загалдели и попытались завладеть мечом. Громила продолжал им размахивать, и оружие разило намного сильнее и губительнее, чем ему полагалось. Трещали кости, по булыжной мостовой текла кровь. Тот все атаковал, двигаясь с ужасающей скоростью. Вивенна, пятясь и спотыкаясь, перехватила его взгляд.

Громила был исполнен страха.

Последнего друга он убил ударом ножнами по спине – того, что ограбил Вивенну в день, теперь казавшийся бесконечно далеким. Кости хрустнули. Рукав меченосца успел распасться, и по руке до плеча расползлась извивистая, как вены, чернота. Темные пульсирующие жилы, взбугрившиеся под кожей. Человек завопил пронзительно и отчаянно.

Затем он развернул меч и вместе с ножнами вогнал себе в грудь. Тот пронзил кожу и плоть, хотя сами ножны не были заточены. Мужчина рухнул на колени, запрокинул торс и задергался, глядя в небо, а черные вены на руке начали исчезать. Он так и умер – на коленях, удерживаемый мечом, который вышел через спину и не дал повалиться.

Вивенна одиноко стояла на улице, заваленной трупами. С крыши на двух оживленных веревках спустилась фигура. Человек мягко приземлился, веревки упали. Он прошел мимо Вивенны, не обращая на нее внимания, и поднял меч вместе с трупом. Помедлив секунду, застегнул ножны и выдернул все целиком из тела.

Вивенна тупо смотрела перед собой. Затем в оцепенении села на мостовую. Она даже не вздрогнула, когда Вашер подхватил ее и перебросил через плечо.

42

42

– Ее милость не интересует встреча с вами, – сказала жрица, сохраняя почтительную позу.

– А меня не интересует ее незаинтересованность, – ответил Жаворонок. – Спроси-ка у нее еще раз, для верности.

Жрица склонила голову:

– Прошу прощения, ваша милость, но я уже четырнадцать раз спрашивала. Богиня Всематерь теряет терпение, утомленная вашими домогательствами, и не велела мне больше о них докладывать.

– Она и другим жрицам так приказала?

Та замялась:

– Вообще-то, нет, ваша милость.