— Я должен идти. Я хотел бы спросить у вас многое, но уверен, что большую часть не пойму. А того, что уже понял, мне достаточно. Я уведу Ладу прочь, даже если она будет против. Я сбегу из дому. Никакого Очищения, никогда. Мы не пойдём на запад. Мы пойдём по дороге на восток, встретим конфедератов и всё им расскажем. А потом я буду умолять их забрать нас в горы.

— Смелый мальчик, — говорит Стилет. — Только глупый.

Высокий человек снова гладит меня по макушке.

— Тогда не медли. А ты… коридор сейчас?

— Именно. Я ухожу. На той стороне, друг мой, враг… заходи на чай. Скоро.

— Скоро. Стилет… здесь будут наши. Случайно. Но они всё поймут.

— Знаю. Я слышу их. Там она, вот так дела… Но это не случайность, Корреспондент.

— Значит, та дверь — твоих рук дело?

— Нет.

— Ты снова лжёшь.

— Думай, как хочешь. Это уже не имеет значения. Я пришла к тебе, чтобы сказать, что мы возвращаемся. Ты услышал меня? Ты понял?

— Вполне. Ну, беги, парнишка. Думаешь, должно быть, что здесь поспорили боги… Богов не существует. Есть только люди. Запомни.

Я бегу от них прочь — от странных слов, нездешних имён, запахов огня и металла, от ласкового, почти родительского касания и правды о мире, которая мне непонятна. Я невежественен и дик, но крупиц моих знаний хватает, чтобы сообразить твёрдо, как взрослому: нужно хватать Ладу за руку и убираться вон.

И запоздало торможу, взрывая ботинками землю. Высокий человек должен рассказать правду всем. Отцу, Костылю, сапожнику, Белой… Но, обернувшись, я больше не чую людей. Всего-то от старого дуба отбежал шагов на пятнадцать — и нате. Только ветер и пустота. И слабый запах гари с востока.

— Подожди-ка, торопыга… Стой!

Появляясь из ниоткуда, уходя в никуда — так вы перемещаетесь, нездешние прежние? Так, чтобы врезаться в вас с размаху, а потом отлететь, больно стукнувшись о камни и песок. На тропе, идущей через пастбище, меня останавливают способом незамысловатым, но довольно чувствительным. Второй раз за день я рою носом землю.

— Извини. Ты ушибся?

Он помогает мне встать — мужчина неопределённого возраста, но не первый, другой. Этот ниже ростом, и голос у него поглуше, и пахнет он, помимо металла, чем-то чернильно-бумажным. Руки у него совсем ледяные, холодные, будто только что мял снег.

— Ну просто день встреч… Всё в порядке. Можете меня не трясти.