Я рассказываю ей про Ладу и Очищение. Четвёртая слушает, не перебивая.

* * *

Она помогает мне подняться по лестнице. Ладонь, сжимающая мои пальцы, пожалуй, слишком сильная для женщины, но дружественная и не злая, хоть и торопит.

— И'нат? Так правда — пастух И'нат? Он же меня не выносит!

— Да ну.

— Ты говоришь, как армейцы.

— А я и есть армеец.

— Ты — прежняя. Только не отсюда. Уж я-то знаю, сталкивался…

Замирает, напрягается, после снова тянет меня за руку — вверх.

— Сталкивался с кем? С такими же?

— Да. Сегодня, то есть, вчера вечером… Трое. Двое мужчин и женщина. Имени одного не знаю. Второго, высокого, зовут Ко-респондент. Чудно, правда?

— Не знаю я никаких корреспондентов… вот же… а женщина?

— Молодая. Чем-то на тебя похожа… или не похожа, я теперь запутался. Стилет. Высокий её так назвал.

— Стилет… нет, это не мои. Первый раз слышу.

— Еще высокий сказал: Армада. Сказал, обращаясь к женщине, как будто называл её племя, общину. Ой! Прости, но ты так резко остановилась… Эй? Четвёртая? Ты чего?

Большую часть ругательств я не знаю, но остального вполне достаточно, чтобы задохнуться от смущения, покраснеть и уткнуться в брёвна стены. Ох уж эти прежние. Ох, мои уши…

— … дрянь! — но это она не на меня, просто, похоже, одновременно и разозлена, и очень огорошена. — О чём они говорили, все трое?

— Не совсем трое. Третий подошел позже и ко мне, не к ним. Ну, вот…

Вкратце пересказываю ей и вчерашний разговор под дубом. Но про подарок третьего отчего-то умалчиваю — запинаюсь и сворачиваю рассказ тем, как меня запер отец. Не уверен, что это правильно, однако момент уже упущен: мы выходим из дома на улицу. Разбуженная нами Кубышка мяукает и путается в ногах — не понимает, куда я так поздно собрался.

— Где живёт твоя подруга? — стоя под тёмной прохладой, Четвёртая делает странное: слушает. Слушает ночь, как слушал бы я. Но она — зрячая, я это уже понял. Забавно и внезапно по-родственному приятно оказывается осознавать, что кто-то обращается к миру вокруг так же, как ты.