Подозревала и поделилась подозрениями с Винсентом. Зря, но ругать не за что — вампир был единственным, кому можно было открыться, не рискуя ввязаться в междоусобицы братьев и сестер.

 — И несомненно ее мучила совесть за эти подозрения. Она вообще склонна волноваться по пустякам, а Харберт совершенно этого не стоил.

 — Иногда мне кажется, что ты завербовал ее только чтобы издеваться...

 — Ни в коем случае. Она за сутки убила двоих, оба сильнее ее, владели оружием. Не завербовать было бы глупо.

 — Ты совершенно не хочешь меня слушать, — гнев в глазах вампира погас и догорал потухшими углями, — Ты учишь вещам, недостойным Братства. Весь этот балаган... С твоей подачи она участвовала в этом в высшей степени нечестном деле...

 — Зашла на кухню погреться?

 Винсент не то зашипел, не то громко выдохнул, порывисто вставая со стула, и, сделав пару шагов, обреченно махнул рукой.

 — Ты совершенно неисправим. С тобой невозможно разговаривать. Мэг так никогда не поступала... — Конечно. Но она находила забавным подсыпать мне в еду яд, чтобы я за час успевал приготовить противоядие.

 — Это делалось для того, чтобы ты распознавал яды. И у нее все было под контролем!..

 — И у меня. Терис еще ни разу не пострадала, даже делает успехи.

 — Эта безобразная сцена — успех?

 — Это печальное стечение обстоятельств. Но в ближнем бою достижения есть, с алхимией все очень хорошо...

 — При чем здесь это?

 — Раз уж ты заговорил о методах обучения.

  Винсент замер и долго сверлил пронзительным взглядом, после чего устало ссутулился и обреченно махнул рукой.

 — Иди. Мы еще вернемся к этому разговору.

 ***

 На втором этаже дома было тепло, тихо и до непривычного светло. В окно маленькой комнаты, обычно пустовавшей и предназначенной для раненных, лился мягкий свет ползущего по блекло-голубому небосклону солнца, и с улицы долетали приглушенные голоса выбравшихся из домов горожан. Терис, выныривая из сна, пыталась услышать братьев и сестер, но все они ушли куда-то в глубины убежища, даже сидевшая с ней Альга исчезла, стоило задремать. Забота данмерки заставляла в краткие минуты бодрствования чувствовать себя до ужаса неудобно, но отказываться Терис не решалась — не к лицу это ей после пережитого. Тем более, что отказаться от горячей ванны, душистого травяного отвара, рюмки какой-то ядрено крепкой настойки и постели с теплым одеялом было бы по меньшей мере неразумно. Порыв помочь Очиве и М'Рааджу с уборкой на кухне тоже пришлось подавить: она пострадала от недостойного поведения Харберта, видела, как из темноты кухни вышел забрызганный кровью Спикер, и все это, несомненно, должно было произвести на нее ужасающее впечатление. А в состоянии глубокого шока разгуливать по убежищу не принято. Правда, трава оказалась странной, и все мысли, в том числе и об уборке, исчезли совсем, и полукровка время от времени проваливалась в сон, а когда просыпалась, не хотелось ни шевелиться, ни, тем более, куда-то идти и что-то делать.