— Она пришла ночью. — Хрипловатый голос Роз вторил скрипу лестницы и половиц пустых коридоров, лабиринтами уводящих в старую часть здания. — Я не видела ее больше года. Не знаю, чем она занимается и кто ее так. Это… не мое дело. Я просто помогла. Все же я ее знаю лет десять, вместе были в приюте...

 Роз оправдывалась, огораживаясь от любых претензий и заранее соглашаясь с любыми его намерениями. Она друг Терис, если он пришел с миром, и она не шевельнется, если он прирежет полукровку у нее на глазах.

 — Что с ней? — Вопрос прозвучал за десяток шагов до двери, к которой вела куртизанка. Страх брал свое, заставляя цепляться за слабую надежду, что на деле все не так плохо, как он себе представляет.

 — Руку сломали точно. — Роз приоткрыла покосившуюся дверь и сделала широкий шаг в сторону, освобождая путь. — А вы…не за ней?

 — За ней. Но не убивать.

 — Слава Маре… — Куртизанка выдохнула с облегчением и даже улыбнулась нервной дрожащей улыбкой. — Я побоялась, что она снова во что-то влезла.

 Влезла. Причем так, как никогда до этого. От местных головорезов и наемником можно было бежать, можно было надеяться, что их сгубит скуума, или стража надолго закроет за решеткой. С Черной Рукой так не выйдет. Они будут здесь скоро, и уже завтра придется бежать к Анвилу.

 Роз исчезла, когда скрипнула дверь. В сумрак комнаты пробивался тусклый свет из мутного оконца, позволяя различить нагромождение разбитой мебели, ящиков и светлое пятно в углу.

 Полукровка вскинула голову на звук шагов, на худом лице блеснули неестественно большие глаза. Она дернулась, но не встала, закашлявшись и прижав ко рту рукав заляпанной бурыми пятнами рубашки.

 Живая.

 Облегченный вздох битым стеклом застрял в горле, когда она отняла руку от лица, и на пальцах остались капли крови.

 — Что болит? — Голос сорвался на хрип, взгляд заволокло мутью наступающего страха.

 Криво забинтованная рука неподвижно лежала поверх тонкого одеяла, и это было меньшим, о чем стоило беспокоиться. Полукровка дышала часто и с трудом, морщась от боли, и кровавая пена в уголке посиневших губ не говорила ни о чем хорошем.

 Глупый вопрос. Слишком много книг прочитано и трупов вскрыто, чтобы питать хоть какой-то оптимизм.

 Она попыталась ответить, но с хрипом закашлялась.

 "Анголим". — Спикер прочитал по окровавленным искусанным губам и поморщился.

 Все же успела понять, кого убила. Поняла и испугалась, и сейчас еще пыталась что-то сказать, цеплялась пальцами здоровой руки за рукав робы и смотрела с ужасом в почти стеклянных глазах. Может быть, даже ждала, что ее добьют.