Терис не сопротивлялась, когда Роз, качая головой и продолжая что-то говорить, потянула ее за собой. Она помогала прежде — не без выгоды для себя, но все же помогала. И в этот раз может помочь. Она отблагодарит ее.

 Темнота, редкие вспышки фонарей в сыром мареве дождя. Терис не знала, насколько хорошо смогла объяснить ей, как дойти до таверны. Она пыталась что-то сказать, пару раз проваливалась в забытье, и один раз приходила в себя, лежа на земле, откуда Роз поднимала ее. Не слишком аккуратно, но поднимала, чего она уже не смогла бы сделать без ее помощи.

 Скрипнула дверь, выпуская в сырой сумрак улицы гомон голосов, духоту и оглушающий запах дешевых духов.

 Терис не слышала, что говорила Роз. Кровь подступила к горлу, и в гаснущем сознании яркой вспышкой пронеслись воспоминания о далеком детстве. Теплое солнце, трава на берегах Нибенея и аргонианин, учивший ее стрелять из лука. Харна, подбившая кролика, и этот кролик, зажаренный на костре. А еще — холодные стены приюта и наставник, прочивший ей сдохнуть в борделе. Похоже, скампов старик был прав.

Глава 74

Глава 74

 Серый рассвет пришел в Бравилл вместе с плотным туманом, лишив город цвета и звука. Безликие дома громоздились неуклюже по обеим сторонам переулка, безликие тени таились в подворотне, выдавая свое присутствие звоном склянок из мутного стекла. Они не боялись стражи и не торопились уходить, только забивались в сумрак, ослепленные тусклым светом скрытого за плотными облаками солнца. Из подворотни, где спряталась ночь, протянулась за милостыней иссохшая рука, и хриплый голос разразился бранью в ответ на равнодушие.

 Нога болела после ночи в пути и подгибалась, оставляя глубокие следы там, где густая черная грязь поглотила гнилые настилы полностью. Хромота не позволяла бежать: от своих, от чужих и от прошлого, следовавшего по пятам мутной серой тенью. Иногда оно касалось плеча почти ощутимой физически липкой рукой, шептало на ухо простую истину о том, что на пороге смерти прошедшая жизнь мелькает перед глазами, и оживают даже те воспоминания, которые память обменяла на спокойствие.

 Спикер перестал ускорять шаг, смиряясь с невозможностью бежать и принимая обратно смутные образы прошлого как возвращаемый жизнью залог. Выменянные у судьбы дни истекали, и близок был час, когда счет пойдет на минуты. Смерть лошадей не задержит Черную Руку больше, чем на двое суток, Отец Ужаса милостиво дарует им тварей из Пустоты, которые вползут в новые оболочки.

 Углы крыш домов челюстями цеплялись за клочки неба, и новое прикосновение серой тени за спиной напомнило о трущобах Вейреста. Такое же серое небо и изморось. Мать придерживала истрепанный подол бархатного платья всю дорогу до площади, но бросила его, чтобы поднять сына на руки. Он знал, что человек рядом с графом — его отец. Знал, что они похожи. И знал, что подвел мать, не послужив достаточной причиной для их брака. Она не уставала напоминать ему об этом в те становившиеся все более редкими дни, когда не пребывала в наркотическом забытье.