Майкл открыл дверь ванной, и пожилая леди торопливо отступила вглубь коридора.

— Кажется, у меня сломаны ребра.

— Ах, боже мой! Боже мой!

Возбужденно-театральная реакция женщины насторожила Майкла. Глядя на нее, он никак не мог сообразить, что кроется за ее участием — желание задержать его до прихода полиции и получить награду или искреннее сочувствие.

Старушка просияла.

— Я схожу в аптеку и куплю вам пластырь! Это здесь рядом, за углом.

— Нет! — моментально выкрикнул он, горячо и решительно. — Они могут…

Майкл замолчал.

— У вас нет случайно изоленты?

— Изоленты? Конечно, есть! Сами видите, этот дом такой старый. Пришельцы давно уже хотят снести его, да все никак не соберутся. Трубы все время текут. Мне то и дело приходится оборачивать их изолентой.

— Спасибо, вы очень добры.

Не стоило напоминать пожилой леди, что она преступила закон, сейчас этот момент лучше было обойти молчанием. Пришельцы наверняка уже следят за теми, кто покупает в аптеках средства первой помощи; преследователи, без сомнений, уже обнаружили в разбитой машине следы его крови.

Не успел Майкл решить, может ли он отпустить старушку от себя или нет, как та торопливо засеменила куда-то в конец коридора и скрылась из глаз. Неосторожность и доверчивость могут дорого мне обойтись, подумал он.

Хозяйка ушла, и он снова остался один. И глядя на себя в зеркало в маленькой, пахнущей сыростью ванной комнатке, где негде было укрыться от пули и некуда было сбежать, он вдруг понял, что теперь его жизнь полностью зависит от женщины, которой он никогда не доверился бы и которая прямо сейчас занята чем-то, о чем он понятия не имеет.

Эта мысль почему-то не испугала его. Он негодовал; он был просто взбешен неуклюжестью мира, в котором попадал в зависимость от милости капризных истеричек, где во имя спасения жизни то и дело приходилось лгать, а слово правды влекло за собой неминуемую гибель; возмущен тем, что ждать от этого мира справедливости за содеянное добро так же глупо, как пытаться вычерпать океан наперстком.

К тому времени, когда старушка наконец вернулась, ничего особенного с Майклом не случилось; не было рядом с ним ни камеры фотографа, ни репортера с блокнотом, чтобы увековечить момент истины для будущего мира. Он просто стоял в тесной ванной, совсем один, и ждал.

После того как старушка ушла за изолентой, он снова прикрыл дверь. Вернувшись, она робко постучала.

— Я принесла вам ленту. Вы еще здесь?

— Да, я тут, — отозвался он спокойно. Потом открыл дверь и взял из рук старушки бобину с изолентой.