– Давай шагай, – проворчал Коренастый, подталкивая детектива к выходу.

Снаружи была глубокая ночь. Если бы не лампа, закрепленная над крыльцом, Тернер наверняка оступился бы и скатился вниз по ступенькам.

Машина была гражданская, старый «порш» с синей мигалкой на крыше. Коренастый запихнул детектива на заднее сиденье, захлопнул дверь и, окинув дом Тейлора тоскливым взглядом, закурил. Ларри запрокинул голову назад и, зажмурившись, устало выдохнул. Мысленно он уже смирился с происходящим… по крайней мере, на сегодняшний день точно. Пусть их доставят уже в камеру, дадут адвоката, а дальше будь что будет.

Обидно лишь, что Джон Тейлор не просто не оценил их подвиг, но даже и самолично сдал властям. Единственный человек, который мог дать делу ход, предпочел отступить в сторону.

Из дома показались Рассел и сопровождающий его Худющий.

– Подвинься, – буркнул полицейский, заглянув внутрь.

Тернер нехотя подчинился – до того пригрелся, что совсем не хотел покидать насиженное место.

– Ну вот и конец, Рас, – сказал он, когда негр плюхнулся рядом. – Печальный, нелепый конец…

– Будь спок, старик, – ободряюще подмигнул сержант, – выберемся. Где наша не пропадала!..

– Боюсь, сейчас не тот случай, – кисло улыбнулся Тернер.

– Время покажет, тот или не тот.

Сержант продолжал храбриться, и детектив был благодарен другу за это. Они попробовали бросить вызов системе, но проиграли. Ничего необычного. В отличие от многих они хотя бы попытались. И теперь могут подниматься на эшафот с гордо задранными подбородками – ведь они не струсили, в отличие от того же самого Тейлора.

– Спасибо, – сказал Тернер тихо.

– За что? – удивился негр.

– За все. Что прошел со мной этот путь до конца.

– Заканчивай, я тебе говорю. Вот увидишь, мы еще повоюем. Назло всем.

– Поехали, – бросил Коренастый, забираясь на переднее пассажирское.

Худющий завел мотор. Долго прогревать не стал – выкрутив руль до упора влево, он дал газу и с пробуксовкой выскочил на дорогу.

Стоящий у окна в прихожей Тейлор провожал машину задумчивым взглядом. Внешне он казался спокойным, но в душе у него царило смятение. Он не гордился своим поступком, но иначе поступить просто не мог. Это был один из тех непростых выборов, когда ты жертвуешь малым, чтобы выиграть войну.