В начале моей бытности подмастерьем у Ашур-Кая, когда я был юнцом на одном из многочисленных флотов Тысячи Сынов, наставник часто отмечал, что я склонен концентрироваться на деталях, упуская общую картину. Есть две вещи, последовавшие за принесением его в жертву и врезавшиеся мне в память с ясностью, которая бы в высшей степени доказала справедливость нотаций Ашур-Кая. Мне следовало бы рассказывать о том перелете, скрупулезно воспроизводя каждую мелочь. Но вместо этого оказывается, что я концентрируюсь на том, что случилось, когда исчез Ашур-Кай.
Первое произошло сразу же, однако этого больше никто не заметил. На другом конце мостика девять рубрикаторов, подчиненные воле Ашур-Кая, практически мгновенно вышли из-под его контроля. Я почувствовал, как психические пряди истончаются, а затем с беззвучным треском подаются. Девять воинов не шевелились. Они оставались на месте, прижимая к груди свои архаичные изукрашенные болтеры – бездействующие стражи, надзирающие за командной палубой и ожидающие команд колдуна. Став свободными, они признавали власть любого, кто заявил бы свои притязания на них.
В наших рядах были и другие колдуны – некоторые сильные, некоторые слабее – и многие из них могли повелевать рубрикаторами. Впрочем, мне не хотелось позволять пепельным мертвецам, ранее принадлежавшим моему бывшему наставнику, просто нести службу где-то в другом месте. Когда-то они были моими братьями, воинами роты, капитаном которой я являлся.
Для Ашур-Кая была характерна привычка заставлять рабов искусно расписывать его стражей-автоматов в традиционную тизканскую красную расцветку, которую Тысяча Сынов носила до восстания. Впрочем, их настоящую принадлежность демонстрировали наплечники в черно-золотых цветах нашего нового Легиона. Это смотрелось эффектно, и я всегда задавался вопросом о духовном смысле такого поступка. Наши колдуны куда чаще оставляли на своих рубрикаторах синюю раскраску Тысячи Сынов, выделяя всего один наплечник Черного Легиона, или же полностью перекрашивали их в черное и золото, которые носили все прочие воины под нашим знаменем. Я предпочитал второе. При определенном освещении можно было разглядеть, как сотворенная варпом синева Тысячи Сынов бурлит под черной поверхностью, как будто пытаясь вновь проступить наружу.
Я повернулся к этим алым призракам давно сгинувшего прошлого и потянулся к ним психическим захватом, который с годами стал мне чрезвычайно привычен.
Они все развернулись ко мне. Некоторым для этого пришлось поднять взгляд со своих мест в нишах консолей экипажа, другим – посмотреть вниз с верхних мостиков.