Перед тем как самолет подрулил к терминалу, алжирцы зачитали заявление для прессы. Якобы пассажиры сами обезвредили террористов и взяли их в плен. Когда пассажиры шли мимо – Дарак эль-Ватани помогали им держаться подальше от журналистов, – они шутили и смеялись, но смех звучал натянуто, грозя оборваться в любую секунду. Я хорошо понимал, откуда этот смех. Я сам едва его сдерживал.

Последними вышли члены экипажа. Второй пилот посмотрел в мою сторону и уставился на меня, разглядев за толпой журналистов. Как и в самолете, я поднял к губам указательный палец. Тш-ш! Пилот нахмурился, а я улыбнулся ему и прыгнул прочь.

Я нес ко рту ложку супа, когда Милли воскликнула:

– Пиф-паф!

– Милли!

Большой палец поднят, указательный вытянут – Милли сложила руку пистолетом и прижала мне ко лбу.

– Пиф-паф! Слишком поздно! Первая пуля угодила тебе в живот. Может, тебя еще можно было спасти, но эта пробила тебе мозг. Все, спасать уже нечего.

Я опустил ложку.

Мы были на Манхэттене, в кабине ресторана «У Бруно» на Восточной Пятьдесят восьмой улице, и zuppademussels[20] был по-настоящему хорош, только есть мне внезапно расхотелось.

– Умеешь ты испортить парню аппетит.

– У нас был уговор, – напомнила Милли.

Я кивнул:

– Да, прости, больше такого не случится.

Милли немного успокоилась.

– Ладно, доедай свой суп.

Я зачерпнул бульон, отодвинув открытые ракушки, и почти поднес ложку ко рту, когда Милли сказала:

– Я не хочу, чтобы ты попал в беду, но если уж попадешь, хочу, чтобы ты остался жив.

Я кивнул:

– Я люблю тебя и… Пиф-паф!