Когда террорист снова исчез из вида, я прыгнул за перегородку, в конец бизнес-класса. Трое мужчин, сидевшие там, вздрогнули, но, запуганные террористом, не закричали. Я поднял палец к губам, и они моргнули в знак согласия. С помощью стоматологического зеркала я глянул за угол. Террорист разговаривал со стюардессой, обворожительной блондинкой с бледным лицом и пятнами пота под мышками. Для пущей убедительности террорист махал левой рукой, а блондинка дергалась в такт движениям пульта.

Вдруг вспомнилась фраза из недавно прочитанного. «Иншаллах, – подумал я. – Если пожелает Аллах». Я поднял прут над головой и резко, с силой опустил. Прежде чем необмотанный конец поравнялся с рукой террориста, я прыгнул. Я возник прямо перед арабом, когда прут ударил его по локтевой кости в паре дюймов за запястьем. Как я и надеялся, араб выпрямил большой палец, отдалив его от кнопки. Он ослабил хватку, и пульт повис на проводе у его бедер.

Боль наверняка была сильной – я слышал хруст кости, – но правой рукой террорист проворно развернул пистолет. Прут отскочил от пола и ударил араба по правому запястью, выбив пистолет из руки как раз в момент выстрела. Крупицы горящего пороха ужалили мне щеку, пуля обожгла плечо. Пистолет упал террористу за спину, и правой рукой он потянулся к пульту.

Тут я схватил террориста и прыгнул к техасскому каньону. В воздухе я отпустил его, а он отчаянно пытался нажать на кнопку. Я отстранился и прыгнул на край выступа.

В пяти футах от дна каньона террорист взорвался.

Будто огромная ручища шлепком сбила меня с ног, и я прыгнул прочь от каньона, не успев услышать грохот и упасть лицом на камни. Спотыкаясь, я выбрался из ниши в Центре травмы и шока и рухнул на пол. Из плеча текла кровь, лицо саднило, дыхание сбилось.

Подошла медсестра и начала задавать вопросы, но я не мог вдохнуть. Наконец удалось набрать полные легкие воздуха, и постепенно дыхание наладилось.

Перед глазами стояла первая вспышка взрыва. Конца я не видел, но память услужливо воскресила подробности маминой гибели.

– Простите, что вы сказали?

«Я убил его, – стучало в голове. – Он взорвался, как мама».

Медсестра увидела кровь у меня на плече и пороховые ожоги на лице.

– В вас стреляли, – заявила она, отвернулась от меня и крикнула: – Каталку сюда!

К разочарованию медперсонала, оказалось, что кровоточит неглубокая царапина на плече, а остальные раны – пороховые ожоги. Медсестра перевязала мне плечо и тоненьким пинцетом извлекла крупицы пороха.

– Если их не убрать, у вас останется татуировка.

Медсестра еще не закончила, когда у двери кабинета появились двое балтиморских полицейских. Я спросил, зачем они здесь.