Китайской самостийности придерживался модератор этого сборища, некто Ангел, Первый потом узнал, что это сын погибшего полковника, шестнадцати лет, компьютерный гений и музыкант нового поколения. За его пойнтами тянулись дополнения без вычеркиваний, и все как будто привыкли, что он успевает вести конференцию и думать одновременно.

— Китайцы мыслят пространственно…

— Для них экономическая ситуация невыигрышна по линии энергетического голода и кризиса "ускоренного развитая побережья".

— Чревато гражданской войной…

— Еще Мао говорил, что у них все кончается устаканиванием через войны…

— Выходит, они сами запланировали сверху распад, чтоб потом спокойно собраться обратно, после оказания помощи отдельной территории.

— Да, у них появляется харизматический лидер, как джин из бутылки, и через месяц все международное сообщество говорит не о Премьере, а о Господине Ли. У него нет официального чина.

"Это будущее, — подумал Первый, — ребята секут Будущее. Я не придал значения этому Ли. Зря".

— Спасибо, — написал он.

— На здоровье, полковник, — отозвался модератор, — призываю вас вспомнить, что Китай — поле Японской истории, а не наоборот. В конце цитат они ставили "У", когда уважали и через это "У" могли спокойно спорить хотя бы и с президентом страны. Хорошая находка.

— Так что, "он не помнит ни чинов, ни имен"?

— Ни при чем здесь, закрывай метафору — уведет.

— Итак, они видят войну, Маньчжурию в ней, нас, ослабленных войной, ну или японцев — и?

— Что и? Им передышки хватит. Потом воссоединятся обратно. Что ты думаешь, они русских или японцев любят больше своих?

— Тут не о любви речь, а об Империи: у них есть свой проект "сжатие — расжатие". У них свои равновесные плоскости.

— Стоп, какие?

— Сейчас построим, подожди.

— А у нас?

— У нас западная культура: мы сидим на трех китах — инновация, традиция и прорыв, он же ароморфоз, правильно, Сергей Николаевич? — "наверное, кто-то из слушателей".

— Ну, я бы сказал: экология, эвология, спонтанность или неаналитичность.