У Владлена адреналин булькнул судорогой. Пора!

Его гвардия отреагировала на удар по Петропавловску, вздрогнув, но деловито. Учитывали опыт. Прикрывали и угадывали. У Владлена здесь было все, кроме спутника. Был даже флот. Он был выведен навстречу вероятному противнику. Железно и согласованно со штабом флота. Несколько ракет все же попали в порт и в жилые районы. По конверсии, что ли? Так на атаку это было не похоже. Пожары потушили. Война шла своим чередом — пока в обход вверенного ему города… Но Петропавловск — это конечно, точка сгущения. Прав был Гном.

Он отбил телеграмму-донесение в Москву, и Маша встретила его текст без купюр и изменений в Интернете в виде резолюции правительства через три часа после отправки. "Целью данного террористического акта, как и трех последующих, менее масштабных акций во Владивостоке, было отвлечение внимания регионального, военного и государственного руководства в критические часы развертывания военных действий. Присутствовал и расчет на панику среди населения, создание атмосферы страха и подавленности.

Террористические акты повлекли за собой многочисленные человеческие жертвы и действительно связали некоторую часть свободных ресурсов российского Дальнего Востока, но в полной мере своих целей не достигли. Более того, именно получив информацию о террористическом акте в Петропавловске, российские военные аналитики пришли к выводу о неизбежности нападения Японии на Петропавловск и Владивосток".

В Комсомольске взорвали мост еще до войны. Это Владлен узнал из CNN. "Если долгая война, то мы без дороги. Кто это мне говорил, что противник пожалеет инфраструктуру? Ту, которая ему достанется, конечно, жалеет… Но не собираются же они атаковать Комсомольск?"

В Николаевске у него был второй штаб. Он провел там три месяца перед войной. Дикое место, но пригодится. Гном просил его там пошустрить, создать плацдарм для "быстрого мира", люди оказались несложными, да и казаков хватало. Протоколы управления посмущали простаков и встали, смазанные хитросплетением аксиологий. Эмиссаром он оказался отменным. Его приняли. Научили ездить на лошади. Смешно. "Эскадрон гусар летучих" в постиндустриальной войне. "Лошади умеют плавать, но нехорошо, недалеко", — пела тетя Соня, вечно пьяненькая мамина подружка. Они жили на Арбате, отец был жив и недолюбливал посиделки с богемой. И песенки о неслучившейся любви. Он говорил тете Соне по-французски что-то казуистическое, и она сливалась в сторону кафе. Ради отца Владлен выучил латынь, английский дали в школе. Он читал книги, бил морду нецеремонным подросткам, закончил институт и там накоротке сошелся с Горским. Владлен не знал, зачем он живет. Он честно пытался представить себе цель, Путь, работу, любовь, честь или теплое место в реке эволюции… Ничего не выходило. По-настоящему счастлив он был здесь, в преддверии войны, когда нельзя было ошибаться и можно было не думать, куда идти. Все было ясно, определено и зависело от него, а в целом — от команды друзей. И немного от доброго царя. Президента Владлен уважал, как протестант: хорош тот, кто сегодня управляет. Будем молиться за него. А верблюда привяжем.