Даже жароустойчивый пластик, из которого возводились дома на раскаленной планете, не выдержал. В подобии доменной печи, порожденном колдовством, ничто не могло уцелеть. Дикая, необузданная магия, пробужденная, но не заточенная в рамки определенной формы, превращала все в хаос. Немногочисленные свидетели, не спавшие в ту памятную ночь, клялись, что дым над пожарищем отливал золотом, и то и дело принимал странные, причудливые формы, слишком сложные, чтобы списать на простую игру ветра – которого, к слову, той ночью не было. Кто знает? Возможно, так оно и было.
Нифонт вышел сквозь оплавленную дыру в стене и поднял взгляд к усеянному звездами небу. Он был наг, лишь припорошен пеплом сгоревшей одежды, его шатало, но на устах играла довольная улыбка. Он только что совершил невозможное.
Бескрайняя, поразительная сила все еще пела в его крови. Чародей чувствовал себя так, словно родился заново. Организм работал как хорошо отлаженная машина, органы чувств воспринимали мир с небывалой прежде интенсивностью и ясностью, ум был прозрачен и незамутнен, а внутри и вокруг бурлила магия. Казалось, что горящий дом обернулся атанором, в котором свершилось Великое делание – мифический процесс сотворения философского камня, способного претворить бренную смертную плоть в нечто несоизмеримо более высокое и совершенное.
Нифонт вдохнул полной грудью и тихо рассмеялся. Пора оставлять позади все старые маски и двигаться дальше. Обывателям будет ясно как день, что в этом огненном аду никто не мог выжить. Превосходное надгробие для чародея-отшельника с невнятной, наполовину исчезнувшей из Сети биографией. Сегодня Нифонт Шривастава умер; на его место заступил кто-то другой. Новорожденный бог, крещенный в пламени, еще не знающий пределов собственного могущества; тот, кому суждено нести Слово обитаемым мирам Галактики.
На Локи его больше ничто не держит. «Несокрушимый» припрятан в песках неподалеку от Оазиса, осталось перенести туда дракона (огненный хаос не мог ему повредить) и уцелевшие библиотечные сокровища – по-настоящему могущественных магических книг в полной мере касается правило «рукописи не горят»…
Обостренные чувства вдруг уловили: кто-то приближается. На периферии восприятия возникла чья-то аура. Что ж, даже это не могло омрачить праздник нового рождения. Один свидетель ничего не меняет; в крайнем случае, можно скорректировать ему память… К тому же обострившаяся после приема сыворотки интуиция уверяла: ничего страшного не происходит, наоборот, все идет должным курсом. Или проще: все