Состав с отдувающимся паровозом уже стоял у перрона и, предъявив билеты, они прошли в купе. Когда семейство, наконец, расположилось, и проводник пошел по проходу, предупреждая провожающих, Сизов вышел на перрон и сделал несколько шагов рядом с тронувшимся вагоном, помахал на прощание Андрюшке, приплющившему к стеклу нос. Позади остались жаркие споры с тестем, бурные ночи с Натали и причитания Клавдии, не пожелавшей уезжать в родную деревню.

– Что мне там делать-то прикажете, домишко-то мой, поди, прогнил без догляду! И работы нынче не найти! Да и муторно на душе чегой-то. Вы уж, Станислав Юрьевич, меня с барыней отпустите, чай, в заграницах-то ей тоже горничная нужна. Да, и за сынком вашим где-нито приглядеть, а то наймете там невесть кого, а с чужой-то и спроса нет!

«Вот же нюх у нее на неприятности! – восхитился Стас. – Нутром чует, что черные времена наступают… А насчет чужих в доме она, кстати, права».

– И впрямь, зачем со стороны брать, когда своя есть? – хмыкнул он. – Давай, собирай вещи, Клавдия Ферапонтовна, тоже поедешь!

Жена благодарно улыбнулась, а обрадованная Клава подхватила подол и умчалась собирать свой сундучок, пока не передумали.

Мелькнул красным фонарем хвост последнего вагона, и перрон быстро опустел. Начальник станции, сняв фуражку, вытер вспотевшую лысину и скрылся в здании вокзала. Вдали гугукнул паровоз. Постукивая молоточком, прошел вдоль рельсов путевой обходчик. Шалый ветер, подхватив сорванную афишу, закрутил ее и унес в сторону водокачки. На душе стало тоскливо.

Он привычно оглянулся. Финн Вилле Маттинен, одетый словно средней руки приказчик, делал вид, что смотрит на отчаянно тузивших друг друга возле опрокинутой урны беспризорников. Его напарника Арама не было видно, у того был редкостный дар исчезать с глаз. Хотя нет, вот он, прилепился к стене возле торговки пирожками и лениво жует, со скучающим видом обводя перрон цепкими глазами. Профи!

…Теперь, после нападения на квартиру, он постоянно находился под охраной. Обоих преторианцев навязал ему Сосо, а подбирала их, судя по всему, Инга.

– Слушай, – безнадежно сказал он Сталину, понимая, что на сей раз отвертеться ему не дадут. – Ну, ты же знаешь «наших друзей». Если решили до меня добраться, будут посылать «мокрушников» одного за другим.

Но тот только хитро переглянулся с Камо, сидевшим сбоку, у стола.

– Ничего, дорогой, потерпишь! Тебя же не под конвоем вести будут! – пыхнул тот облачком дыма.

А Инга, до сей поры участия в разговоре не принимавшая, подняла голову от машинки.

– Если Вилле тебя прохлопает, он сам пойдет и повесится на суку осины.