– Ладно, ладно, – засмеялся Всеволод. – Думаю, что атаку пылких почитателей ты остудишь, даже не вставая со своего стула.

– Естественно. Кроме лозунгов и обеда в столовке им мне предложить нечего, – она скупо раздвинула в полуулыбке губы. – И, кроме того, я не люблю мужчин. Правда, начальник отряда по охране особняка мне не поверил. Обещал за мою благосклонность не поскупиться. Зря не поверил, кстати.

– Ну и?

– Расстреляли, что еще?

… – Понимаешь, Станислав, если социалистическая страна свою валюту привязывает к валюте капиталистической, тогда о самостоятельной стабильной финансово-экономической системе этой стране надо забыть как можно скорее.

– Это понятно, – вздохнул Стас. – Мысли-то у тебя верные, Отец Народов. Нам бы только, для начала, в живых остаться. Ведь они этими покушениями не ограничатся.

– Шутки закончились, – ухмыльнулся будущий Отец Народов. – Похоже, до господина Рокфеллера дошло, что деньги его прахом пошли.

Он вдруг стал собран и серьезен.

– Спаси меня, Боже, от друзей, с врагами я сам как-нибудь разберусь.

– Ты это к чему? – удивленно воззрился на него Стас.

– Понимаешь, им не нужна сама Россия как государство. Им неинтересно ее строить, им неинтересно, что будут есть люди, чем будут кормить детей. Они хотят раздуть мировой пожар. Понимаешь, самая главная цель революции, оказывается – это чтобы весь мир горел. А Россия – это валежник для растопки. Один умник прямо вот так и брякнул. – Сталин хмыкнул. – Они меня, слушай, быстрее зарежут, чем эти банкиры.

Он усмехнулся и резко, как обычно, сменил тему разговора.

– Что с домашними думаешь делать? Камо случайно там оказался. Второй раз так не повезет.

– Отправлю в Эстонию. Там тихо пока.

Сосо кивнул.

– Что ж, пожалуй, это выход.

Негромкий стук в двери напомнил, что гостю пора возвращаться к государственным делам. Сталин, неспешно поднявшись, крепко пожал руку оперу и вышел. Пару минут спустя, глухо заурчав мотором, машина вырулила на плавающую в густом тумане улицу и, прибавив газу, умчалась.

…Покушение, о котором упомянул Сталин, произошло как раз в тот день, когда Стаса почтил своим присутствием генерал Корнилов. Они долго беседовали вчетвером.