Кострюков издал неопределенный звук, словно ему с размаху наступили на пятку, дернулся в сторону и рванул прочь. Вслед ему долго несся несколько истеричный хохот Максима, так и оставшегося посреди комнаты с тарелками в руках…

Из каждой командировки он теперь привозил книги, но мимо секций игрушек всегда проходил не задерживаясь.

Память у малыша была прямо-таки магнитофонная, и стоило Максиму только начать: «Зайку бросила хозяйка…», как он тут же продолжал: «Под додем осталься зайка…». Максим прислонял голову к теплому боку магнитофона, нежно водил пальцами по его поверхности, потом обнимал его, как ребенка, и долго-долго, порой до самой полуночи, взрослый голос и детский лепет, перебивая друг друга, читали на память все известные им стишки.

Разлуки становились все болезненнее, и Максим начал думать о перемене работы. Жаль ему было терять хорошую зарплату, но, в конце концов, зачем ему нужны были деньги? Максим подал заявление и с легким сердцем отправился в командировку, зная, что она последняя.

Дни на работе летели быстро, вечеров не было, Максим приходил в гостиницу поздно и валился спать. В конце концов он с удивлением обнаружил себя в вагоне поезда, который вез его к сыну! Соседство по купе ему составила симпатичная молодая пара с очаровательным мальчишкой лет трех-четырех. Малыш сразу проникся к Максиму доверием и сообщил, что его зовут Паровозик и что они с мамой и папой едут в город, и что в деревне у бабы их все время хотел съесть волк. Максим не спускал мальчугана с рук, а родители, положившись на добровольную няньку, уснули вдвоем на нижней полке — вставать на следующее утро предстояло часов в пять.

А начало следующего дня и в самом деле выдалось тяжелым. Невыспавшийся Паровозик хныкал и вредничал, и, если бы не Максим, молодые родители совсем бы растерялись. Утро лопалось дождевыми брызгами, с неба тянуло ледником, и люди, стоявшие на остановке такси, нахохлились, укрылись зонтами. Паровозик снова раскапризничался, засопливил. Мать полезла в сумку за платком, отпустила на миг его руку, и тут произошло неожиданное.

Почувствовав свободу, Паровозик как-то взвизгнул на манер жизнерадостного поросенка и выбежал на дорогу.

Истошный крик матери покрыл все звуки. На малыша мчался огромный «Икарус». За широким стеклом мелькнуло побелевшее лицо водителя, пытавшегося то ли затормозить, то ли повернуть в сторону, но тяжелую машину заносило на мокрой дороге, как конькобежца, впервые ставшего на лед.

Максим прыгнул вперед, прыгнул так, как никогда в жизни еще не прыгал, словно старался достать безнадежно уходящий баскетбольный мяч, подхватил Паровозика и, мгновенно развернувшись, выстрелил им в сторону тротуара, словно мячом по кольцу. В последнюю секунду, до того, как на него боком налетел автобус, успел заметить, что малыша ловко поймал какой-то лохматый парень, стоявший на самом бордюре, а затем мир вспыхнул, треснул и развалился, рассыпался на части миллионами угасающих искр…