— Я ничего подобного не говорил! — заверещал референт. — Попрошу не ловить меня на слове! Оговориться может каждый! Я один, а вас много! Уважение надо иметь… Попробовали бы вы сами в моей шкуре оказаться! Дома вам, видите ли, не сидится! Острых ощущений хочется! А чуть что — с меня спросят! Далась вам эта лицензия! Ну, вот скажите честно, зачем все это вам нужно?

— Этим делом занимался мой отец, мой дед и, наверное, даже дед деда. С детства я слышал об этом массу рассказов. Это у меня, можно сказать, в крови. Вы не имеете права мне препятствовать. Я изучил все законы, консультировался с юристами. И если мне и моему сыну откажут в разрешении…

— Что?! — референт сделался зеленым, как будто весь гемоглобин в его крови в единый миг заменился на хлорофилл. — И сыну?! Вы что — и мальчика туда поволокете? Ну уж нет! Только через мой труп!

Теперь пришло время взъяриться отцу.

— Не исключено! — произнес он таким голосом, что референт из зеленого стал белым. — Совсем не исключено! — Его рука скользнула за пазуху, где под просторным плащом угадывался какой-то массивный предмет.

— Так нельзя… — залепетал референт, хватаясь за заявление, как за спасательный круг, — Что вы себе позволяете… Я же к вам со всей душой… А вы…

— Пиши-и, — проникновенно сказал отец, слегка надавливая на худой, как заячье колено, загривок референта. — Пиши!..

— Если вы настаиваете… Я подпишу, конечно… Но ваш сын… Подумайте о ребенке… Значит, так: не возражаю в случае положительного решения детского психиатра… Больше ничем помочь не могу. Вам придется пройти в кабинет номер двадцать пять.

— У тебя в самом деле есть диктофон? — спросил мальчик, когда они вышли в коридор.

— Нет.

— А дядя поверил.

— Дядя трус. К сожалению, не все здесь такие.

— Можешь одеваться, — фальцетом пропищал детский психиатр, сам чем-то похожий на пухлое дебильное дитя. — Ребенок вполне нормальный. Развитие для его возраста удовлетворительное… Так ты действительно хочешь пойти с папой?

— Да, — ответил мальчик, путаясь в рукавах рубашки.

— И тебе не будет страшно?

— Нисколечко.

— Нда-а, — психиатр бросил на отца неодобрительный взгляд, — Знаешь что, пойди погуляй. Мне нужно переговорить с твоим папой.

Мальчик вопросительно глянул на отца, и тот молча ему кивнул.

— Зачем вы калечите ребенку душу? — спросил психиатр, когда они остались вдвоем.

— Не пойму, о чем это вы?