– И тебя?

– И меня. Взялись революцию делать, так делайте до конца! А если очко жим-жим, так потом не удивляйтесь, если расстреливать будут вас!

Ивонина поежилась…

В морге Берестов играл сольную роль, Ивонина – только на подтанцовке, да и… не приходилось ей почти ничего делать. Берестов все делал сам, как и положено оперу.

Шумно поздоровавшись, он протопал по коридорам, прокладывая себе путь, как ледокол среди льдин. Безошибочно открыл дверь без таблички – там была крохотная комнатка, в которой трупорезы пили чай, что-то ели…

Смех сразу стих.

– Волыняк…

– Я… – сказал невысокий, щуплый доктор с нездоровой, пористой кожей лица.

– Пошли, дорогой. Пошли…

– А что, собственно…

Берестов шагнул вперед и как кутенка выдернул его из-за накрытого стола.

– Щас объясню – собственно…

По правилам, задержанного нужно было везти либо в Генеральную, либо в РОВД, там оформлять задержание… да и какое, на хрен, задержание, если она даже бумаги не подписала. Сейчас ведь просто так человека не затримаешь, надо утверждать у судьи. Но закон – это одно, а жизнь – это совсем другое. И такие, как Берестов, тонкостями закона никогда не заморачивались…

Берестов остановил свою машину в каком-то проулке – грязном, безлюдном, занюханном. Выключил двигатель, спокойно сказал:

– Мать, сходи покури…

– Я останусь.

– Как знаешь…

Он повернулся к задержанному, который был пристегнут наручниками за скобу, приваренную прямо к крыше машины.

– Ну… – сказал он, – рассказывай…