Как доктор выразился – а зачем его смотреть?

А правда… зачем?

Ей вдруг вспомнился один фильм… российский фильм, показ которых сейчас «заборонен» – «Гардемарины». Там есть такая припевка к песне – была бы честь, была бы честь!

Где здесь честь?

Ей было просто физически противно находиться в одном помещении с трупорезом, слушать его нудный, чуть гнусавый голос, излагающий все, что он делал. Может быть, было бы проще, если бы он лгал, изворачивался… а она бы его разоблачала… но нет, он говорил правду, только правду и ничего, кроме правды…

Тошнота комом подступала к горлу.

Казалось бы – а что тут такого? Ну подписывал доктор фальшивые заключения о смерти… Так и что с того? Никого не убил, не ограбил, не изнасиловал, пальцем, можно сказать, не тронул. Ему – выведи его на суд – лет пять дадут, если по максимуму. Она похуже видела – в полиции доводилось иметь дело с грабителями, с насильниками, была банда малолеток, которая молотками забивала людей ради мелочи в кошельке, часов да мобилы, один раз пришлось задерживать педофила. Но почему тогда ей не так было противно, как противно сейчас?

Возможно, потому, что именно в этот момент Анна, бывшая участница Евромайдана (революции гидности), осознала всю степень преемственности старого режима, против которого они боролись и за это «виддавали свое життя», и нового режима, который пришел к власти на крови участников Майдана, но стал еще более гнусным, лживым и циничным. И еще она осознала, сколько гноя скопилось в стране под названием Украина… самого настоящего гноя, который давить не передавить. Вся страна как один большой гнойник, все повязаны преступлениями, кто большими, кто малыми. Казалось бы – простой доктор. Но сколько он сделал зла своей ложью, сколько семей оставил без денег, которые они могли бы получить, сколько убийц оставил безнаказанными, наслаждаться жизнью в квартирах людей, которых они убили. Анна знала, что в прицел «черных риелторов» попадают самые беззащитные – одинокие старики и старухи, сироты. Скорее всего, там и нотариусам проплачивали… уже вскрывали такие случаи, когда старики заключали договоры пожизненного содержания с иждивением, даже сами того не зная. Паспортные данные стариков получали в соцзащите, подпись подделывали, проплачивали нотариуса. Потом стариков тихо убивали, вот такие вот трупорезы давали ложное заключение о смерти – и вуаля. Квартира в Киеве, чаще всего в старом доме, в центре, которая стоит намного дороже, чем на левом берегу, или земельный участок с домом – в черте Киева еще сохранились массивы частной застройки, лакомый кусок для любого риелтора. И – все. Никому нет никакого дела.