В этом творческом обмене они сплелись в интимный тесный клубок. Это была чистая сексуальность без ограничений.
Чрезвычайный агент, наслаждаясь удивлением Джедрик, вдруг отчетливо вспомнил тот момент, когда Трия предположила, что Джедрик и Макки – любовники. Эротическая любовная волна охватила Макки, и благодаря этому ощущению он осознал, что остался в своем старом теле.
Джедрик, понимая долгий поиск Макки женщины, которая могла бы дополнить его, вдруг почувствовала, что ее удивление переродилось в желание показать ему, что готова дополнить его. Когда она повернулась к нему, выпустив из руки холодный стержень, который перестал светиться после смерти Пчарки, она вдруг ощутила себя в теле Макки заглядывающей в свои собственные глаза.
Макки едва не задохнулся от такого же зеркального ощущения.
Потом они совершенно внезапно оказались каждый в своей плоти – Джедрик в женской, Макки – в мужской. Они с упоением бросились исследовать это новое ощущение, снова поменявшись плотью, потом еще и еще. Эротика была забыта. Новая игра захватила их.
Это было далеко за пределами калебанов и тапризиотов, далеко за пределами медленного смещения эго пан-спекки между индивидами одного родового гнезда, одного клана.
Они знали источник этого странного дара, даже снова упав на кровать, довольные тем, что каждый из них снова был в своем привычном обличье.
Спящее чудовище.
Этот дар был одновременно и колюч. Он был похож на урок, который любящие родители иногда преподают своему чаду, когда считают его достаточно зрелым. Но они сейчас ощущали прилив жизненной силы, понимая, что теперь источник их энергии практически неисчерпаем.
Это благоговение было прервано сильным стуком в дверь.
– Джедрик! Джедрик!
– Что случилось?
– Здесь Брой. Он хочет говорить с Макки.
Они буквально вылетели из кровати.
Джедрик бросила взгляд на Макки, зная, что от него у нее нет тайн, что все свои мысли они делят пополам. Опираясь на это сверхъестественное взаимопонимание, она отвечала за них обоих.
– Он не сказал, о чем собирается говорить?
– Джедрик…
Они оба узнали голос самого верного адъютанта и уловили в нем страх.