– Возможности для злоупотребления бесчисленны.

– Но вы же сами сказали, что Макки больше говачин, чем иные природные говачины.

Арич положил перепончатые кисти на край бассейна и выпустил когти:

– Мы сильно рисковали, когда готовили его к этому заданию.

– Больше, чем рисковали со мной?

Арич убрал руки и не мигая уставился на Цейланг:

– Так вот, значит, что на самом деле не дает тебе покоя.

– Именно так.

– Подумай, Цейланг, как близко ты позволишь мне подобраться к ядру уривства. Точно так же поступим и мы в отношении тебя.

– А Макки?

– Возможно, он зашел уже слишком далеко, и мы едва ли сможем оставить его в живых.

– Я поняла ваше предостережение, Арич. Но я все равно не понимаю, почему калебаны не могут предотвратить…

– Они открыто признают, что не понимают переноса эго. Но кто может понять калебана, а тем более контролировать его в таких щекотливых делах? Даже того, который создал Стену Бога.

– Ходят слухи, что Макки понимает калебанов.

– Он сам это отрицает.

Она погладила складку хватательной мандибулы, пощупала многочисленные шрамы, оставшиеся от переходов из триады в триаду. Эти бесчисленные переходы из семьи в семью в конце концов создали огромный разветвленный род. Но все они были уривами. Досадийский эксперимент грозил стать чудовищной пародией на уривство. Но однако…

– Как это захватывающе, – пробормотала она.

– Такова угроза.

– Нам надо молиться за гибель Досади.

– Возможно.