— Да это я так, — откликнулась Даша, дрожащими руками вынимая новую сигарету, хотя предыдущая еще тлела в ее пальцах. — Просто прикинула… Вот лет через пятьсот, когда все успокоится, кто-то вспомнит о человеке-лошади. О Кобыле. Он нес на себе, а вернее, внутри себя седока, грубо говоря — наездника, который начал конец мира. Типа похоже на легенду, да?

— Млять, — выдохнул Гриша, скребя ногтями белую краску. — Млять…

Его била крупная дрожь, боль отступила на второй план, скрылась в глубинах тела, уступая место ледяному ужасу, заворачивающего тело в мокрую простыню.

— Когда он должен выйти? — выдавил Гриша, стуча зубами. — Или не выйти? Когда?!

Даша вскинула руку, взглянула на крохотные часики, спрятавшиеся среди грозди разноцветных браслетов, резко затянулась тонкой сигаретой.

— Сейчас, — сказала она.

Ослепительная молния расколола свинцовые небеса, фотовспышкой выхватив из сумрака здание из стекла и бетона. Пришедший следом громовой раскат обрушился на притихшую улицу. Сотрясая окна, прижал загустевший воздух к земле, встряхнул листья с качнувшихся деревьев, рассыпался эхом по мокрым каменным домам.

В город пришла гроза.

* * *

Огромная белая дверь, напоминавшая железную плиту с круглым блестящим колесом, медленно дрогнула и, бесшумно скользя на невидимых петлях, приоткрылась. А миг спустя, словно получив хороший пинок, плавно распахнулась, открывая широкий темный проем. Из него, в коридор, залитый мертвенным светом мощных ламп, шагнул человек в обрывках костюма.

Кроссовки были залиты бурой жижей, белые брюки лопнули по швам и выглядели так, словно на них плескали чернилами. Рубашка, бывшая когда-то ослепительно белой, покрыта пятнами свежей крови, среди которых затерялись пара мелких дыр от пуль. Пуговицы отлетели, и сквозь распахнутый ворот проглядывала загорелая грудь. Тонкий черный галстук был оборван и больше напоминал ошейник с обрывком поводка.

Лицо человека, худое и обветренное, заляпанное мелкой россыпью черных пятен, казалось, светилось от радости. На бледных узких губах играла улыбка, глаза, отливавшие черным, довольно щурились. В левой руке человек держал большой армейский нож, а в правой — обрубок чьей-то руки.

Охотник бросил взгляд на свой трофей, брезгливо поморщился. Да, замок отозвался и на прикосновение мертвой плоти. Это было не так уж сложно, хоть и не слишком приятно. Разжав пальцы, он швырнул обрубок на пол. Мертвая кисть с тихим шлепком упала и замерла. Растопыренные белые пальцы напоминали лапки раздавленного бесцветного насекомого, но на бесцветной коже не было и следа крови.