– Нет никакой надобности называть его моим именем, не хочу, чтобы потом переименовывали. Я знаю, что когда меня не будет, не один ушат грязи будет вылит на мою голову. – И, постояв еще немного, продолжил: – Но я уверен, что ветер истории все это развеет…

Вокруг все закудахтали, что этого не может быть. Жуков молчал. Он знал, что это произойдет. Сталин дал указание назвать серию по названиям столиц республик. Головной назвать «Москва». Спуск перенесли на сутки, изготавливали новые буквы и вываривали их крепления. Но на корме уже бывшего «Иосифа Сталина» навсегда остались точки крепежа первого названия, по которым легко читались эти слова. Он в разговорах так и остался «Сталиным».

Молчание Жукова не ускользнуло от внимания Верховного. Уже вечером состоялся разговор с ним на эту тему.

– Почему вы промолчали, товарищ Жуков?

– Потому, товарищ Сталин, что считаю так же, как и вы. Переименуют, как только вас не станет. И меня снимут. Хрущев ждет не дождется этого момента.

– Думаете, он?

– Да.

– Он же – пустышка!

– Зато мастер интриги. Я покритиковал, даже не его, а предприятия в его «обители», так Политуправление СА устроило четыре проверки флота за последние семнадцать месяцев.

– А почему не доложили мне?

– Проверки проходили на Северном флоте без нарушения законности. Политуправление имеет на это право. Но у нас пострадало два человека: контр-адмирал Кустов и капитан 1-го ранга Попов. Формальный повод для этого был. С Кустовым, он был командиром базы в Йоканьге, там нашли «левые» договора на поставку оленины и рыбы в обмен на топливо для судов рыбколхоза и электростанций в оленеводческих колхозах. Формально он не имел права на заключение таких договоров, предусматривающих натуральный обмен, плюс списал топливо, вместо того, чтобы провести это по бухгалтерии. Десять лет строгого режима. Хотя оленину он в котлы добавлял, а не на рынок возил. И судили его в Ульяновске, а не на флоте. С Поповым, вообще, «непонятки», хотя также считаю, что можно было обойтись взысканием и понижением в должности. Он – опытный командир лодки. Разжаловали, лишили орденов, уволили с флота.

– За что?

– Ударил по лицу проверяющего, за что – не сказал. Даже мне. Так что не знаю. Но он у меня в бригаде с 42-го года. Был Героем Советского Союза.

Сталин заходил по кабинету директора СевМаша, в котором он остановился. Нервно курил, затем сказал:

– Найди мне Попова! – впервые обратившись к Жукову на «ты». – Ступай!

Утром Сталин выступил перед рабочими и инженерами, собравшимися у стапеля, разбил бутылку шампанского и пожелал семь футов под килем «Москве». Под звуки гимна СССР начала поступать вода в наливной бассейн. Через два часа гигант едва заметно качнулся. Мощные шпили натянули тросы, авианосец кормой назад двинулся из бассейна. Все пошли за ним. Ворота совсем узкие для него: всего несколько сантиметров разделяют стенки и борта. Еще спустя час «Москва» встала к достроечной стенке. Спущен парадный трап, оркестр играет захождение, на борт атомного красавца поднимаются Сталин, Кузнецов, министр судостроения Малышев, его зам Носенко, Жуков и Галлер. Состоялась короткая экскурсия по практически пустому авианосцу, авиагруппа отсутствовала, на средней палубе были накрыты столы, длинные ряды которых шли через всю длину корабля. Несмотря на весь флотский антураж, выглядело это как посиделки в колхозе по поводу сбора урожая. Выступающих было много, тосты звучали один за другим. Сталин с интересом наблюдал за происходящим, принимая самое непосредственное участие в возникавших разговорах. У судостроителей и у флота был праздник: построен самый крупный корабль, когда-либо строившийся в мире. Жуков же отчетливо понимал, что инфраструктура флота сильно отстает от резко возросшего количества кораблей, что базироваться авианосцу придется постоянно в Норвегии, Франции и Германии. А ему придется еще очень много работать в Североморске и в других поселках Кольского полуострова.