Почему-то меня это задевало.

— Не ледовые бродяги, и ладно, — сказал Грэг. — Конечно, накладно поить и кормить вас, дармоедов, но уговор есть уговор.

И мы пили и ели за здоровье крепкого моряка, который не боялся ни ледовых демонов, ни безумных шаманов. Кружки поднимались в новых тостах, над столом постоянно висел гогот, когда кто-нибудь вспоминал веселые байки из совместных походов. Сабля расчувствовался и, напившись, норовил пообнимать Грэга, и тот даже позволял ему это неловкое панибратство, смущенно улыбаясь и делая смешные глаза товарищам.

Половой хмурился, скрывая обиду. Крюкомет лишь качал головой и отделывался шутками. Я понял, что эти трое сначала собирались уходить вместе. Из всей нашей компании они были самыми настоящими пиратами, по призванию, а не по велению судьбы. Я только в Руддергтоне это понял. Ведь и правда, какой корсар из доброго Квана? Ученый-самоучка, случайно оказавшийся на борту «Звездочки». Или, например, взять Неприкасаемых — что Торос, что Буран, — недобрая судьба поставила их на службу капитану ледовых бродяг. Мертвец — отпрыск обрушившейся семьи Добрых. Три Гвоздя — разжалованный за что-то дознаватель. Проклятье, даже Сабля скорее походил не на волка Пустыни, а на обычного городского бандита. Или же того, кто пытается таковым быть из страха, что кто-то решит обидеть желчного и грубого моряка.

Вместе мы помянули Яки и других ребят, оставшихся во льдах. Около полуночи мы с Фарри отправились спать, но пираты прощались чуть ли не до самого рассвета, заняв стол в углу общей залы и гоняя бедного служку за ромом и шаркункой целую ночь.

За обедом Грэга в трактире уже не оказалось. Какой-то ледоход унес его в Пустыню.

Вторым ушел Кван. Это случилось через три дня после Грэга. Торжествующий врач сам прошел по комнатам, вызывая нас на вечерние посиделки, и там, волнуясь, выпалил:

— Меня приняли в гильдию «Те, кто излечил»! Конечно, полгода я послушником похожу, но потом экзамен — и, о, я в это верю, меня возьмут туда официально. Представляете?!

Глаза его горели, и отчего-то я сильно-сильно был рад за нашего доктора. За человека, доказавшего всем, что он совсем не хуже опытного гильдейского врача. Что он гораздо лучше. Мне и Торосу он спас жизнь, и кто знает, сколько раз обычно унылый Кван выручал остальных моряков.

— Все изменится! Денег мне хватит на эти полгода, а потом… Да и не в монетах дело!

Никогда не забуду счастья в глазах доктора. Мы очень тепло попрощались с ним, я несколько раз поблагодарил его за все, что он для меня сделал, а Кван в смущении отмахивался и так уморительно краснел, что половину благодарностей я произнес только для того, чтобы еще раз поглазеть на ярко-алые уши доктора.