— Вот опять! «Оккультисты», «главное сокровище»… Вы предлагаете нам уподобиться Ланцелоту с Парцифалем, которые искали Грааль, не представляя, что они, собственно, предстоит найти? Простите, но то, что годилось для Артурова Круглого стола или какой-нибудь шотландской ложи вряд ли подойдет для военно-морского ведомства Российской Империи! Мы снарядили экспедицию, доверились вам — а вы упорно продолжаете кормить нас недомолвками! «Главное сокровище», надо же такое придумать…

— Мне казалось, что ваше начальство больше интересуется воздушным кораблем, чем изысканиями графа. — заметил Рукавишников.

— Не морочьте мне голову, дражайший Вильгельм Евграфыч! — не выдержал Смолянинов. — Вы прекрасно знаете, что поиски «Руритании» — это лишь первый этап. И, в любом случае: как прикажете мне беседовать с Эберхардтом, совершенно не понимая, о чем пойдет речь?

Рукавишников выставил перед собой ладони в жесте примирения.

— Я все понимаю, Леонид Иваныч, но и вы войдите в мое положение! Я дал Эберхардту слово чести, что буду молчать о том, что он обнаружил!

— «Он» — в смысле сам Эберхардт? — поднял бровь Смолянинов. — Я полагал, речь о находке графа…

— Да, конечно но… понимаете, граф обнаружил среди прочих сокровищ ларец из странного мутно-зеленого материала, наподобие полупрозрачного стекла. Стенки ларца покрывали знаки, напоминающие египетские иероглифы, а внутри…

Рукавишников извлек из портмоне листок бумаги. Видно было, что бумажку давно носили с собой — на сгибах она успела протереться. Карандашный рисунок, выполненный несколькими уверенными штрихами, изображал предмет, напоминающий шестигранную пирамидку.

— В высоту пирамидка имеет четыре дюйма с четвертью. — предупредил вопрос Рукавишников. — Артефакт сделан из той же стекловидной массы, за исключением основания. Оно… — тут историк замялся. — оно ЧЕРНОЕ.

Последнее было произнесено многозначительно, даже несколько театрально.

— Другой материал, видимо? — отозвался Смолянинов, не желая разочаровывать собеседника. — Агат или, может, вулканическое стекло?

— Ничего похожего! На любом предмете, каким бы черным он ни был, всегда есть какие-то блики, отсветы. А тут — просто бархатная чернота, ровным счетом ничего не отражающая. Совсем ничего, понимаете? Будто весь свет, что попадает на основание, пропадает в нем без следа! Будто никакого основания нет, а вместо него — провал в неизвестность. Сама поверхность на ощупь гладкая и… — Рукавишников помедлил, — …ледяная. Если подержать на ней пальцы несколько секунд, они занемеют от холода. Но, несмотря на это, на ней никогда не появляются ни капельки росы, ни изморось, а ведь мы нарочно проводили опыты в помещении с влажным воздухом! Остальные грани имеют нормальную температуру, легко перенимая тепло человеческой руки. Кстати, и поцарапать пирамидку мы не сумели, хотя испробовали на ней даже алмаз!