Из переписки поручика Садыкова c мещанином Картольевым.

«Привет тебе друг Картошкин! С тех пор, как я закончил прошлое письмо, миновало всего несколько дней, но событий в этот краткий промежуток времени уместилось столько, что мне порой мнится, что всё это происходит в дурном сне. Из экспедиции военно-топографического ведомства Российской Империи мы превратились в банду шишей, разбойников, которых ловят по всему Египту с собаками и городовыми. Ну, насчёт собак я, положим, преувеличил, не выведено ещё породы, способной отыскать след дичи на море. Что до остального — чистейшая правда. Из Александрии мы бежали, как пишут в авантюрных романах, „затылками ощущая горячее дыхание погони“. Но, на наше счастье, и здесь нашлась христианская душа, протянувшая нам руку помощи.

Я и по сей день пребываю в недоумении — конечно, неприятности ожидались, но чтобы убивать вот так, в первый же день, безо всякого предупреждения? Хотя, чего ещё ждать, коли уж связался с роковыми тайнами? Прости, дружище, что не посвящаю тебя в подробности, но материи эта чересчур деликатны, чтобы доверять их бумаге. Да я и сам не вполне осведомлён — вокруг начальника экспедиции, господина Смолянинова постоянно возникают такие удивительные обстоятельства, что впору за голову хвататься.

Мы покинули город Птолемеев и Клеопатры на борту яхты „Леопольдина“. Вырвались из капкана, оставив в зубах преследователей клоки шерсти — во время перестрелки был легко ранен один из забайкальцев. К тому же, на вороту у нас виснут александрийские находки: оставить их в консульстве, что германском, что российском, мы не рискнули, вот и приходится тащить с собой неизвестно куда. Сейчас все заколочено в крепкий ящик, возле которого день и ночь дежурит вооружённый часовой — обыкновенно, кто-то из забайкальцев или кондуктор. Ночами на пост заступает подстреленный казак — рука на перевязи не мешает ему управляться с револьвером. А ноющая боль гарантирует, как он сам божится, бессонницу.

Так вот, о яхте. Она принадлежит некоей Берте Шамплотрейн, подданной бельгийской короны, французской гражданке, жительнице Североамериканских Соединённых Штатов и Бог знает ещё каких стран. Сейчас над кормой „Леопольдины“ полощется бельгийский штандарт; признаюсь, у меня душа уходила в пятки, когда яхта проходила мимо высокого борта британского броненосца, и я ждал оклика, гудка, а то и предупредительного выстрела…

Но обошлось: белой тенью скользнула на внешний рейд и растворилась в просторах Твердиземного Моря. Если англичане и догадались, куда мы исчезли, то не приняли мер к розыску: во всяком случае, броненосный корвет „Акилез“, несущий стационерную службу в Бур-Саиде, куда мы вскорости прибыли, не проявил к нам ни малейшего интереса. „Леопольдина“ благополучно миновала Суэцкий канал, и теперь вокруг нас — воды моря Красного, отделяющего, как тебе, надеюсь, известно, африканский континент от Аравийского полуострова, славного Чёрным камнем Каабы, шейхами, и прочими верблюдами. Более никаких достопримечательностей в этом унылом краю нет, разве что, неимоверное количество песка да горячий ветер, который с завидным постоянством дует со стороны Аравийских пустынь, окутывая морской простор желтовато-серым пыльным маревом.