— Не уйдут! — уверенно ответил Эверт. — Моряки обещали подготовить ходкое судно — пойдём прямиком Морским каналом, а потом фарватером, через залив.

— Вот и хорошо, — отозвался Никифораки, с трудом попадая в рукава макинтоша, который почтительно держал порученец. — Я те края неплохо знаю — встанем в заливе, напротив Трогзунда и подождем. Даст бог, сами придут к нам в руки. Вы в море-то давно бывали, травить за борт не станете?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

I

Из путевых записок О.И. Смолянинова. «Второй месяц вокруг нас бескрайнее море трав — африканская саванна. На горизонте горы, западный берег Виктории с непрерывной, высоко вздымающейся горной цепью. И хотя мы уже порядочно отдалились, в полдень он различается с огромного расстояния, и все время кажется окутанным, как газовым флером, синей дымкой. Области Буганда и Буниоро — обширное плато, примыкающее к озёрам с севера. Проживает здесь многочисленное племя ваганда. Их король по имени Мванга, узнав о прибытии экспедиции, он сначала собрался нас задержать, для чего прислал чиновника, одетого в арабское платье. Но, выслушав доклад посланника, король задумался. Ему очень не хотелось пропускать подозрительных европейцев на запад — как раз началась очередная война, и Мванга опасался, как бы белые не помогли его врагам. Лошадей или мулов здесь днём с огнём не сыщешь, а те, что есть — те не на продажу. Пришлось довольствоваться ослами; всего их у нас десять голов: семь под вьюками, а на трёх других мы по очереди едем верхом. Одного осла, покрупнее других, было решено отдать Берте, но та решительно отказалась, и теперь шагает впереди каравана со штуцером „Пипер-Байярд“ на плече. Ружье у неё примечательное: приклад из драгоценного палисандра с особой шторкой, скрывающей выемку для хранениия четырех патронов, два нарезных ствола особо крупного калибра, а над ними третий, под четырехлинейный патрон от винтовки Бердана. Штуцер этот сделан на заказ для африканской охоты на крупного зверя и стоит сумасшедших денег. По уверениям мадмуазель Берты, его пуля способна остановить бегущего слона, но нам, слава Богу, пока не выпало случая проверить это утверждение на практике. А пока мне остается лишь завистливо поглядывать на роскошную игрушку — увы, не по товару купец… Итак, Мванга не стал нас задерживать. Клеймель оставил здесь по себе добрую память — ну и мы, в свою очередь, постарались не подкачать. После нашего отъезда Мванга стал богаче на цейссовский бинокль и два капсюльных пистолета тонкой работы — я купил их во время стоянки в Адене как раз на подобный случай. Не буду утомлять читателя описанием церемониалов при бугандийском дворе. Зрелище это крайне экзотическое, и любой желающий может ознакомиться со всеми его подробностями, полистав книгу Клеймеля „Мои странствия по Черной Африке“. Прошло уже больше месяца с тех пор, как мы сошли на берег в Дар-эс-Саламе, но никаких следов „Руритании“ пока не видно. Я надеялся, что визит к местному царьку что-то, да прояснит: в конце концов, в Рубагу стекаются слухи, новости, сплетни с земель, лежащих вокруг Великих Африканских озер, до самых дождевых джунглей Конго. Глаза у обитателей саванны острые, и если воздушный корабль хоть однажды мелькнул в небесах — об этом будут говорить долгие месяцы и даже годы. Но увы, мы ничего не узнали об отважных аэронавтах, а значит, перспективы экспедиции становятся все более туманными… * * * Дорога от Виктории до Альберт-Нианца оказалась недолгой. Добравшись до озера, мы приготовились к долгому ожиданию, как это уже было на восточном берегу Виктория-Ньяза; хотели даже обустроить временный блокгауз, для защиты от вооружённых шаек, которыми кишит восточное побережье. И вдруг с озера раздался ангельский звук — судовой гудок! И всего через полчаса из-за длинной, поросшей кустарником косы, показался колёсный пароходик. Выстрелами в воздух мы привлекли к себе внимание; это оказалась „Нианца“, судёнышко, доставленное на озеро недавней экспедицией Стэнли! Для нас появление „Нианцы“ стало большой удачей: путь через озеро Альберта обещал теперь сократиться до одного-двух дней, да и мы можем обойтись без неизбежных в иной ситуации трудностей. Отчалив, „Нианца“ некоторое время держалась близ восточного берега, потом повернула к западу. Низкий берег тонул в дымке, а на западе, в хрустально-прозрачном далеке проступили горные цепи. Легкий туман искажал расстояния — в действительности, ширина озера в этом месте едва достигает трех десятков верст. На половине пути к устью Соммерсет-Нила лежит несколько плоских песчаных островов; из-за обширных отмелей их приходится обходить по широкой дуге. На одном из них располагается крупное, по местным меркам, рыбацкое поселение. На подходе к нему мы увидели два больших, на полсотни человек каждый, военных челна похожие на те, что мы уже встречали на озере Виктория-Ньяза. Челны шли прямо к острову; на корме каждого глухо бухал тамтам, и в такт этим ударам взлетали в десятках черных рук весла, рассыпая вокруг алмазные брызги. На острове чужаков тоже заметили — там тоже загудели тамтамы и повсюду забегали вооружённые люди. Несомненно, это был грабительский набег, каковые в этих диких краях в порядке вещей. Но на это раз налетчикам не повезло: „Нианца“ слегка отклонилась от курса, и ее с полубака выпалила в сторону злодеев маленькая медная пушечка. Ядро чёрным мячиком запрыгало по глади озера; хотя оно не причинило челнам не малейшего вреда, те кинулись в разные стороны. С парохода разбойничьи посудины проводили криками, ружейными выстрелами, и двумя длинными гудками, прозвучавшими как-то презрительно. Видно, команда „Нианцы“ чувствовала себя хозяином на озере; возможно так же, что жители песчаных островов платили капитану мзду парохода за защиту от подобных налетчиков — и он изо всех сил демонстрировал подопечным свою силу и безусловную полезность. Так, без остановок, по хорошей погоде, мы и дошли до Боки, преодолев за пять часов полсотни верст. Опасаясь противного ветра, „Нианца“ встала на якорь далеко от прибрежного мелководья, а нас вместе с багажом на лодках свезли на западный берег…»