– Разве можно винить его за это? – спросила Валка, проведя рукой с кольцами по черным линиям на своем обнаженном левом предплечье.

– О боги, нет, конечно!

Я раскрутил стакан, как волчок, так что тяжелое стекло задребезжало, но тут же протянул руку, чтобы остановить вращение, и сказал:

– Мы должны стремиться стать лучше, не быть anaryoch.

Валка фыркнула, но в резких чертах ее лица проявилась улыбка:

– Ваше произношение… Знаете, оно просто ужасно.

– Нисколько не сомневаюсь.

Я снова раскрутил стакан. Пока мы говорили о вполне безопасных вещах, но мне хотелось сообщить ей еще многое, чего я сказать не мог, и это раздражало меня.

– Жаль, Валка, что не могу рассказать вам больше. Честное слово, жаль.

Никогда не знаешь, кто подслушивает твои слова. Считается, что эти записи изучает только служба безопасности, но глупо надеяться, что Капелла не имеет доступа к тому или иному каналу.

Валка опустила голову с чересчур огорченным видом:

– Понимаю. Имперские секреты.

Для любого, кто знал ее, такая внезапная покорность судьбе была бы равнозначна пощечине. Я едва не выронил стакан, но в последний момент подхватил его, продолжая удивляться ее реакции. На мгновение она стиснула зубы, мышцы на висках напряглись, веки опустились. И вдруг свет со щелчком погас, оставив нас в темноте. Еще один из регулярных перебоев с энергией в замке. Я расстроился, опасаясь, что кондиционер выйдет из строя и мы вспотеем в душной темной комнате.

Она подняла голову и выгнула брови, снова став прежней Валкой.

– Я совсем забыла про эти глупые штуки.

– Какие?

– Камеры. Пройдет несколько минут, прежде чем они снова заработают.

«Камеры».

– Ох.

Мне потребовалось время, чтобы до конца осознать смысл ее слов. Но когда я понял, вспомнил, у меня глаза на лоб полезли. Десять тысяч глаз закрылись.