– Просто потрогайте.

Я прижал пальцы к основанию ее черепа. Там был какой-то бугорок, размером с горошину. Сквозь пряди волос я различил на фоне бледной кожи что-то белое и блестящее, как фарфор. Я не знал, что это такое, и не знал, что сказать, просто стоял в смущенном молчании, все еще касаясь рукой ее волос.

– На Тавросе нам его устанавливают еще в детстве, если у родителей есть социальный кредит. Можете уже убрать руку.

Я отдернул ладонь, словно меня ударило током.

– Да, простите, – пробормотал я, пряча глаза. – Но что… это такое?

Я еще не успел закончить вопрос, а обрывки моего культурного багажа уже шептали мне в ухо: «Демониак. Ведьма. Колдунья». Несомненно, это была машина. Осквернение своего тела машиной. Валка запятнала себя одной из Двенадцати скверн, главных грехов, за которые Капелла казнила любого – любого – без суда и долгих раздумий. Я внутренне сжался, ощущая инстинктивное религиозное желание очиститься. Но одно я знал точно: Валка не разыгрывала меня, утверждая, что камеры наблюдения отключены. Не могу сказать, как ей это удалось, но она не открыла бы свою тайну, не будучи уверенной, что находится в безопасности.

«Я боюсь, – сказал я себе. – Боюсь Валку».

Страх отравляет, но кем бы я ни был, все же справился с ним.

– Вы можете так просто… – я повел рукой к потолку, – сделать это?

Ее смех обрушился на меня, как волна.

– Вовсе не «так просто», – Валка скорчила гримасу, – это отнимает много сил.

Она скрестила ноги, улыбка постепенно погасла на ее кремовом лице.

– Но зато получаешь кое-какие преимущества, – добавила она.

Я подался вперед с таким же воодушевлением, с каким благополучный школьник слушает ужасные истории:

– Какие, например?

Золотистые глаза сверкнули.

– Не сейчас. Вы хотели о чем-то рассказать?

– Мм?

Я стал тенью самого себя, придавленной к земле и распростертой по Вселенной истинного смысла, искаженной релятивистским тяготением произошедших событий.

– Ах да! Тихие.